– Стой! – И полицейским: – Огонь по машине!
Потом рванулся за ней, прицеливаясь на ходу, а мимо него вслед беглецам сверкнули стрелы лазерных лучей. Вряд ли я тогда соображал, что и зачем делаю, но побежал за Кодбюри. Я настиг его у ворот, схватил за плечи, повалил и упал сверху – вовремя: из уходящей на полной скорости машины вылетел такой же лазерный луч, крест-накрест перечеркнул прямоугольник ворот. Приподняв голову, я увидел, как вспыхнула будка КПП, как, перерезанный пополам, рухнул на землю полицейский, как по темному переулку, завывая сиреной, пронеслись две черные машины управления.
– Кончен бал. – Я поднялся и помог встать придавленному толстяку. Он засунул в кобуру бесполезный уже лучевик, протянул мне руку.
– Спасибо: вы спасли мне жизнь. А лучше бы вы спасали только свою…
– Почему?
– Моя мне будет дорого стоить.
В молчании мы добрались до кабинета дежурного, он толкнул дверь и вошел в приемную.
Жаклин и Факетти мрачно курили под охраной истукана дежурного. Увидев меня. Джин радостно крикнул:
– Наконец-то! Ну, что там?
Кодбюри перебил его, не церемонясь:
– Он вам потом расскажет. – Взял листок бумаги, что-то черкнул на нем. – Отдайте дежурному у выхода, иначе не выпустят.
Когда мы вышли, я рассказал о своих приключениях. Жаклин иронически заметила:
– Приобрели новую профессию – спасателя. Второй день практикуетесь.
Я отпарировал:
– Надеюсь, вас мне спасать не придется.
– Не ссорьтесь, ребята, – тихо сказал Джин. – Эта история будет стоить места старому Кодбюри: Бигль не прощает ошибок. А это значит, что у Лайка появляется враг…
– Дикий? – спросил я и добавил беспечно: – Он и так меня не терпит.
– Тут другое, – пояснил Джин, – чувство недоброжелательства перейдет во вражду. А как враг. Дикий очень опасен.
Время показало, что Джин был прав.
Taken: , 1
Глава восьмая, в которой Лайка знакомят со сламом
Проснулся я поздно, долго лежал не двигаясь, не открывая глаз: болела голова, руки как ватные – не поднять, не пошевелить.
Я уже клял себя за то, что ввязался в это дело. В конце концов я МакБрайту не подчинен: мы делаем одно дело, хотя и разными способами. Мы можем и должны помогать друг другу, когда это безопасно. И тут же оборвал себя: не спеши осуждать Мак-Брайта. Сейчас ему прибавились лишние хлопоты – прикрывать тебя. И вряд ли бы он стал рисковать твоим положением, не продумав игры, не взвесив все «за» и «против». А ведь есть ещё Первый, который, несомненно, знает и о вчерашней акции и о моем участии в ней. Значит, оно было обдумано и согласовано. Только зачем – непонятно. После душа я почувствовал себя значительно лучше, выпил кофе, принесенный горничной, вышел из отеля, поискал глазами Ли. Мальчишки не было. Особенно удивляться не стал, подошел к киоску, купил утренний выпуск «Новостей», перелистал тщательно. Так и есть: о вчерашнем происшествии ни слова. А разве ты ждал иного? Нет, конечно. В этом прекрасном свободном мире отсутствует одна маленькая деталь – свобода. Маленькая-то она маленькая, но без неё как-то неуютно. Хотя многие привыкают, живут, помнят извечное «стерпитсяслюбится». А если не стерпится, не слюбится? Вот тогда иди в трущобы, слам, действуй, добывай себе эту свободу, рискуй ежечасно, но помни: в газетах тебя не прославят, в песнях не воспоют, имя твое в речах не рассиропят. Вот почему, к примеру, для приема в клубе «При свечах» колонки не пожалели, и даже некто Чабби Лайк в списке гостей упомянут, а о его посещении полицейского Корпуса и речи нет: не событие!
Ну ладно, шутки в сторону. Что будем делать, Лайк?
– Дышишь свежим воздухом?
Резко обернулся, вздохнул облегченно: держи себя в руках, Лайк, не распускайся.
– Доброе утро, Линнет.
Она – в белом платьице-тунике, сандалиях с ремешками до колен, волосы схвачены золотым обручем – смеется:
– Хочешь, расскажу, что будешь делать в ближайшие несколько часов?
– Поделись всеведением.
– Повезу тебя туда, где с тобой и о прошлом поговорят и о будущем поведают.
– Куда поедем?
– Вокзал «Торно», – сказала она в микрофон электроля.
– Я однажды был на вокзале «Торно»…
Она удивленно спросила:
– Когда?
– Вчера. С нашим общим другом. Почему опять вокзал?
Линнет пожала плечами.
– И опять и всегда… Традиционное место встречи.
– Место встречи не должно быть традиционным: это аксиома подпольщика.
– На вокзале «Торно» семьдесят семь перронов. Интенсивность работы предельная: каждые двадцать секунд прибывает или уходит моноэкспресс. Это же главный узел Мегалополиса: он соединяет центр с рабочими «окраинами», с «трущобами», с городами-спутниками. Пропускная способность его – двадцать миллионов пассажиров в сутки. Трудно ли потеряться среди них?
Мы прошли через вертящиеся двери в гигантский распределительный узел, откуда бесчисленные эскалаторы уносили пассажиров в тоннели под светящимися табло с номерами вокзальных путей. По одному из них мы поднялись на второй этаж, прошли мимо цветной шеренги автоматов с газетами, жевательной резинкой и сигаретами, парфюмерией и значками – бляхами – черт знает с чем еще! – и наконец вышли на волю, прямо к подъезду, уткнувшему свой китовый нос в табло с расписанием и указателем «Путь № 7».
– А почему седьмой путь? – поинтересовался я. – Вчера был второй…
– Любой из первой десятки, – пояснила Линнет. – И любая станция по вкусу: от первой до шестой. Сейчас поедем до третьей.
Третья станция ничем не отличалась от первой, на которой я побывал вчера вечером: тот же длинный перрон, те же унылые автоматы, те же турникеты у выхода, та же стоянка электролей, и даже машин столько же – три, магическое число главного диспетчера.
– Поедем, – сказал я, но Линнет отказалась.
– Лучше пешком: спокойнее. Да и недалеко…
Окраина – кварталы бедноты. Здесь в ультрасовременных с виду – только с виду! – зданиях живут те, кто делает Систему сегодня: её руки. Мне казалось – а по сути, и было так, – что я не раз проходил по теплому асфальту семьдесят пятой улицы, поворачивая на сто сорок шестую, шел мимо этого кондитерского магазинчика, ждал кого-то в баре Хигтинса с завлекательной надписью на дверях «У нас всегда есть что выпить!», играл в расшибалочку блестящей монетой с гордым профилем шефа Системы, стоял в очереди в кинематограф с юниэкраном, чтобы увидеть знаменитого Ланни Хоу в боевике «Планета – время любить!».
Повторяю ещё раз: я не был в Мегалополисе, но был его жителем и на все вопросы давно получил ответ: и сколько людей в каждом доме, и каковы в нем квартиры (ученический пенал, увеличенный до размеров человеческого роста), и где работают его обитатели («Автомобильный центр», «Сталь Нью-Джи», «Шахты Факетти», заводы Холдинга – несть им числа!), и как развлекаются они (кружка тэйла по вечерам, киношка или бар с традиционным стаканом, парк увеселительных автоматов или телеварьете на углу сто пятой и восемьдесят второй, а по воскресеньям – семейный выезд в центр – мотай свои денежки, рабочий класс!), и как любят, и как дышат, и как смеются – впрочем, как и все люди во всем мире, поделенном на две больших глыбы, бывших когда-то одним домом, одной Планетой.
– Поспешим, – прервала мои раздумья Линнет, – нас ждут.
– Прости, задумался… Кто ждет?
– Сюрприз.
– Долго еще?
– Пришли, – сказала она, оглянулась, свернула за угол, потянув меня за руку, толкнула плечом дверь какого-то подъезда. – Сюда.
Мы спустились в полуподвал, открыли скрипящую дверь, прошли по темному коридору со множеством кабелей, протянутых прямо по стенам, подошли к стальной двери с вечной надписью о нежелательности посторонних. Линнет постучала негромко, и из-за двери спросили:
– Кто нужен?
– Почта для Седьмого, – сказала Линнет.
Дверь открылась. На пороге стоял невысокий плотный старик в сером комбинезоне с красной нашивкой на рукаве. На ней были вышиты три скрещенные молнии. «Электрохозяйство района», – догадался я.