Актер (пожимает плечами). А что вы имеете в виду?
Полковник. Я понимаю, это абстракция, но ведь у художника было какое-то настроение. Вот если поиграть, если представить, что бы вы сказали? Портрет, пейзаж, жанровая сценка?
Актер. Это абстракция.
Полковник. Но все-таки, как насчет настроения?
Актер. О Господи! Ну, если вам так хочется, это марина.
Полковник. Значит, все-таки портрет. А почему же тогда...
Актер. Я сказал, марина. Морской пейзаж, если вам не понятно.
Полковник. Нет, почему же, понятно. Просто я сначала подумал, что это портрет какой-то Марины. Просто потому, что здесь был бы уместней портрет.
Актер (пожимает плечами). Почему?
Полковник. Ну, так. Рама должна была бы висеть вертикально. Ну там, портрет. Или охотничий натюрморт. Да, на ковре лучше бы охотничий натюрморт, потому что ружье...
Актер. Что вы несете всякую чушь? Вы лучше скажите, надолго ли здесь этот рисунок?
Полковник. Пока не кончится следственный эксперимент.
Актер. Какой, к черту, эксперимент, если никакого трупа не было.
Полковник. Еще не было. (Значительно.) Еще не было. А до тех пор... Как бы это сказать? Вспомогательный. Воображаемый труп.
Актер. Что за бред?
Полковник. Ну, знаете, как у художников, прежде чем что-то образуется: всякие там вспомогательные линии, точки… Точка зрения, точка схода. Художник, полковник. Чувствуете? Есть что-то родственное. А труп, как я уже говорил, вспомогательный.
Актер. Для чего?
Полковник. Помните? (Напевает.) Там-тарья-там тарья там-пам, там-тарья-рьям тарья рьям-пам...
Актер. Да-да, помню, вы и тогда пели. Только к чему вы это?
Полковник. Вам не понять. Это, так сказать, вальс на проволоке. Вообще, вальс «Воспоминание о цветах». (В сторону.) Ах, эти воспоминания! (Берет из вазы цветок, протягивает актеру.) Видите этот цветок?
Актер. Ну и что?
Полковник (вертит цветок в руках, ставит его в вазочку. Значительно). Цветок должен сохранять свежий вид до своего увядания.
Актер. А этот не сохранил?
Полковник (разводит руками). Увы, не сохранил. Какой из этого следует вывод?
Актер. Никакого.
Полковник. Понимаю ваш скепсис, но вывод все-таки возможен, можно сказать, что вывод напрашивается сам собой.
Актер. Ну и какой же это вывод?
Полковник. Данный цветок не сохранил свежего вида, следовательно... (Ждет.)
Актер. Следовательно?
Полковник. Следовательно, он не сохранил ни свежести, ни вида.
Актер. И это вывод?
Полковник. Нет, это еще не вывод, а вывод это то, что цветок увял.
Актер. Ну и что?
Полковник. Вот послушайте: если цветок не сохранил свежего вида, то есть не сохранил ни свежести, ни вида, то вот вам и труп.
Актер. Труп?
Полковник. Ну да, естественно, труп. Вы только что согласились, что увядший цветок это тоже, в некотором роде, труп. Труп цветка. Не зря же я показывал вам его.
Актер. Его?
Полковник. Ну да, запах. Видите ли, этот запах вы обозначили как запах трупа. Ну что ж вы, пожалуй, правы: ведь увядший цветок, как мы уже говорили, труп цветка. И как все трупы он разлагается, он пахнет. Но это уже поэзия.
Актер. Он воняет.
Полковник (морщась). Как вы хм… цинично. Я бы сказал, издает неприятный запах.
Актер. И он тоже вспомогательный труп?
Полковник. О нет. Цветок, к сожалению, не вспомогательный труп. (Вздыхает.) Он настоящий. Вспомогательный труп вот. (Указывает на контур.)
Актер. Я же говорил. Я чувствовал. Вы опять хитрите, Полковник. Какой труп, какого человека?
Полковник. Труп, как я уже говорил, воображаемый, а человека мы не знаем. Это нам как раз и предстоит установить.
Актер. Ну?
Полковник (подходит к столу, смотрит на цветок. В сторону). Задачу следует усложнить. (Громко.) Он увял. Ах, он увял! Он увял один. Увы, каждый умирает в одиночку!