- Тут двое мучеников уже лежат. Ребята молоденькие. Думаешь, им эта старушка подойдёт? Сразу двоим?
Несуразность моего вопроса пробила багровый туман великокняжеского гнева. Юмор уровня "ниже пояса" иной раз срабатывает как ушат холодной воды на голову. Андрей ошеломленно уставился мне в лицо. Потом в сердцах плюнул и пошёл к выходу, убирая меч в ножны.
Андрей - человек не добрый, не ласковый. Но довести его до бешенства, до потери самообладания от ярости... Только - родная кровь, только равный ему по силе души и ума. Или - превосходящий.
Для активно действующего, привыкшего к собственной победоносности, к превосходству над окружающими, столкновение с противником, с которым ничего сделать невозможно, даже убить - будет поражением, позором, вполне очевидное основание для бешенства. Ты - всё можешь, ты - всех можешь. И вдруг - облом. Бесит.
- Что, Андрюшка? Правда глаза колет? Холуя своего оставил? Господь - велик, за нечестивство твоё - гореть тебе в печах адовых вечно. И слугам твоим!
Я, стерев дорожную грязь с лица, повернул её к себе.
- Здравствуй, Предислава. Вот и свиделись. Видать, Господь Вседержитель снова попустил. А ты сомневалась. Смоленск-то помнишь?
Недоуменно разглядывала она меня, не узнавая. Пока я не напомнил:
- Человека, не ведающего страха божьего, не забыла?
Она вспомнила сразу. Видно, сильно я врезался в память. Ахнула, прижала руку ко рту и, отступая, чуть не упала. Пришлось поддержать её да сказать на ушко:
- Приходи ко мне. На подворье в Киеве. В гости. На ночку. Или забоишься? Праведница...
На другой день полоцкие лодии перешли на Киевский Подол. Ко мне идти Евфросиния - "доблестный воин, вооружившийся на врага своего диавола" - не осмелилась. А вот я к ней рискнул.
Она то злилась, то очень злилась. Пыталась обличать, вздёргивалась на мой ласковый, приязненный тон. Успокаивающее сказанное мною вполголоса:
- Да брось ты. Я ж тебя помню. Всю. И снаружи, и изнутри, - чуть не довело до сердечного приступа.
Пока служанки бегали со склянками да с лекарствами, как-то успокоилась.
Мы просидели беседуя всю ночь до утра. Сперва - нервно, после - по-товарищески. Даже - дружески. Рассказал я ей судьбу её, сколько помнил. Поведал и про продолжение дел тех ещё, Смоленских. Делился заботами своими и планами, просил помощи. Уже солнце вставало, когда она сказала:
- Ладно, Иване, помогу тебе. А коли бог не попустит - не обессудь.
Прославляют меня ныне многие. За замыслы великие, за дела славные. Да те замыслы - бредом горячечным бы остались! Снами да туманами! Мало ли у кого каких хотелок бывает. Сила моя не в мозговых кручениях да мечтаниях, не во всяких... вундервафлях, прости господи, а в людях. Не в попандопулах, бездельных, бессмысленных, не от мира сего, а жителях местных. Здесь выросших, великих умений и сил душевных достигших. Которые эти возжелания - делами своими наполнили.
Дары Евфросинии оказались для меня бесценными. Не злато-серебро, не щепки да мощи - славу свою к пользе моей она употребила.
Она отдала мне своих людей. Прежде всего - сестёр.
Грядислава перебралась ко мне во Всеволжск. Её инокини, дочери лучших семейств Полоцких, стали основой Евфросиниевского женского монастыря, моего "института благородных девиц". Кабы не слава Евфросинии да обителей, ею учреждённых - не отдали бы вятшие люди русские своих детей.
Звенислава оставалась в Иерусалиме на многие годы нашим главным агентом влияния и источником информации. Её описания святынь и монастырей, городов и путей и по сю пору читаются с живым интересом. По словам её сумели мы превратить Рога Хотина в могилу для дамаскинов. Её беседы с высшей знатью королевства, позволили понять причину вражды между графом Триполи и магистром Тамплиеров. И к пользе нашей применить.
26 писем написала в те дни в Киеве Евфросиния, к князьям и боярам, к епископам и игуменам. И этим положила Полоцкую и Туровскую земли мне в руки.
Если на Руси я бы и сам справился, хоть бы и кровью немалой, то дел наших южных без Евфросинии - не было бы и вовсе!
Кабы не разговоры её с Мануилом Комниным - не отдал бы он Крым князю русскому, Всеволоду Большое Гнездо. Мы бы тогда и Степь зажать не смогли бы. Так бы и резались без конца на порубежье, так бы и утекала попусту сила русская.
И сватовство Иерусалимское без неё не потянули бы.
Мне - повезло. Уникально.
Вот где удача! Вот где "рояль"! В людях.
Мне удалось собрать в одну команду Кирилла Туровского. С его умом, начитанностью. Евфросинию Полоцкую с её бешеным темпераментом, стальным характером, опытом и славой. Давида Попрыгунчика. С его честолюбием, хитростью.