Она выглядела очень мило в своём смущении, в домашнем платке, в моём, длинном для неё, халате. Трофейный, вон на левом боку дырку заштопали, а пятнышко крови так и не отстиралось.
- Агнешка, ты сейчас продиктуешь писарю письма. К сыну твоему Всеволоду и пасынку Святославу во Владимир-Волынский. С советом материнским поберечь себя и достояние отцовское. Сдать город князьям русским, которые будут посланы Государем. Никакой вражды, крамолы не устраивать. Ибо сиё есть погибель им. И - проклятие твоё материнское. Пусть поторопятся в Киев, пока Боголюбский здесь. Дабы принести Государю присягу и получить от него свой новый... жребий.
Агнешка смотрела на меня потрясенно: "Проклясть?! Сыночка своего?! Первенца любимого?!".
Я разглядывал её, чуть наклонив голову набок. И так же понятно: не испугаешь проклятием старшего - похоронишь младшего. Да и самой... плохо будет. А старшего я всё равно... как отца его... Давай уж без проклятий, простыми словами. Тогда все будут целы и на столах.
- А... а какой? "Новый жребий" - какой?
- Не знаю. Какой Государь соблаговолит. Но чем быстрее - тем лучше.
"Кто первым встал того и тапки". Про закономерность на стройке, когда поднявшийся первым получает лучшую работу, а последние - что останется, я уже...
- Боброк отвезёт послание, отдаст прямо в руки княжичей. Подтвердит, что писано по вольной воле твоей. Без всяких... топоров с плахами. Так?
Сидевший мрачно уставившись в пол боярин, кивнул.
Тяжело. Никак не могли начать. Хорошо, что есть стандарт заголовка святорусского письма: крестик, от кого - кому. Потом пошло легче. Агнешка несколько ожила, начала диктовать уже бегло. Очень хорошо, что не вздумал сделать подделку: послание от её имени без её участия. Достаточно характерный, узнаваемый стиль. Полонизмы, домашнее прозвище сына, упоминание местной церкви с неочевидным подтекстом.
Скверно: нет текстовых редакторов. Каждая правка приводит к переписыванию всего листа. То-то в личных архивах разных времён столько черновиков. Не только письма пришедшие, но и письма отправленные.
Послание получилось большое. Про гибель Жиздора, взятие Киева, венчание государя. Однозначное: приезжайте и присягайте. Но и довольно ласковое, материнское.
Они ещё заканчивали, а я бегом в детинец.
Снова Феодоров монастырь. Не, не недоимку выбивать. Игумен выплатил всё. И, хоть и вида не показывает, но доволен: участники коронации, да и просто люди из войска, узнали про саркофаги Великих Князей в здешнем подземелье, немалые вклады делают. Наварил он... кратно.
Здешний туризм называется "богомолье". Посещение, на заключительном этапе коронации, здешних подземелий самим Государем - хорошо прорекламировало святую обитель. Сильно распиарило. Ныне идут люди русские поклониться могилам Великих Князей, которым и Государь поклонился, пройтись по тем же ступенькам, постоять под теми же сводами. И внести лепту посильную в процветание монастыря.
- А где у вас "братец" сидит?
- А тебе зачем? Не велено.
- Слушай, господин игумен, я ведь могу и обидиться. Тебе интересно Зверя Лютого за усы дёргать?
- О-хо-хо... Грехи наши тяжкие. Так ведь велено ж никого! Без воли самого... Э-эх, пошли.
Брат Жиздора Ярослав ("братец") пытался сбежать. Типа: поехал покататься, воздухом подышать, члены поразмять. В воротах поймали. Теперь сидит в монастыре. Свиту его прибрали, сторожа суздальская погулять выводит. На княжеский совет - всегда. В остальное время только по территории монастыря под присмотром.
- Здрав будь, князь Ярослав Изяславич.
- С чем припожаловал, воевода?
Факеншит. Тяжёлый человек. Ни личной храбрости, ни щедрости, ни широты душевной. Что считается обязательным для русских князей.
Во время похода на половцев два года назад, единственный из многих собравшихся князей, оставлен командовать обозом. Понятно, кто-то должен быть в обозе старшим. Но ни славы, ни добычи так не получить. Жесток, мстителен. Как он на киевлянах выспится (в РИ), когда посчитает, что они недостаточно защищали его семейство...
- С кем. С вестовым. Сейчас ты продиктуешь ему письмо своим сыновьям. Чтобы они сдали Луцк русским князьям и приехали спешно сюда, дабы принести Государю присягу. Под угрозой твоего родительского от них отречения и проклятия.
- Что?! С какой это стати я такую грамотку сочинять буду?!
- С твоей. Стати. По искреннему стремлению души, пребывая в ясном уме и крепкой памяти.
Я окинул взглядом келью. Ложе с толстым одеялом, подушка.
- Хорошо тут у тебя. Тепло, сухо. А в Порубе - сыро, холодно, грязно. Там у тебя стать будет другая. Божедомы оттуда каждый день мертвяков вывозят.