— Мы знаешь, какой отличный летун? Сейчас покажу, как мы в воздухе кувыркаться можем! — левая.
— Не надо! Я верю, верю!
Правая и левая ухмыльнулись и развернулись вперёд, а средняя так и продолжала смотреть на меня.
— Не надо бояться, — сказал я ей. — Ну, разочек потерпеть, зато потом какое облегчение будет.
Голова вздохнула.
— А вы хоть полоскаете?
Заинтересованный взгляд.
— Ну, ромашкой там, шалфеем.
И дальше мы со средней головой отлично коротали время, обсуждая животрепещущие вопросы стоматологии. Михалыч, похоже, задремал и сопел мне в спину. Чем занималась Маша я не знаю, не оглядывался, но наверняка уткнулась в книгу, переживая очередной роман благородного рыцаря и светской дамы.
— А вот древние римляне, говорят, на место вырванного зуба вкручивали другой на шурупе и прямо в челюсть.
— М-м-м!!!
— Ага, жуть, верно? Зато раз и навсегда.
— М-м-м?
— Вот и я говорю — не надо бояться. Надо решиться и действовать. А пока полоскание и еще раз полоскание.
— М-м-м.
Я скоро полиглотом стану по шипению и мычанию.
— Снижаемся, — проревела правая голова.
За интересной беседой я и не заметил, как пролетело время.
Под нами снова был лес и верхушки деревьев мелькали прямо под брюхом Горыныча.
Полёт замедлился, а вскоре мы совсем зависли над небольшой поляной.
— Здесь, — сказала левая голова и мы плавно опустились на землю.
Вот может же когда хочет.
Я сполз с Горыныча, звеня медалями, рядом со мной плюхнулся мешок и Михалыч, кряхтя и охая, стал рядом. А Маша спрыгнула легко, даже изящно.
Кусты вокруг поляны зашелестели и из них вынырнули четыре низких фигуры, таща за ноги коровью тушу.
— Это нам! — оповестила непонятно зачем правая голова и они с левой стали с жутким хрустом рвать несчастную бурёнку на куски. Средняя же, поднялась на шее повыше и отвернувшись, завистливо принюхивалась.
Быстро отобедав, или какая там у него по счету трапеза была, Горыныч, довольный и сыто отдувающийся, расправил крылья.
— Ну, значится, полетел мы, — сказала правая голова.
— А мы?
— А вы не летите, здесь остаётесь — хихикнула левая голова, но тут же успокоила: — Когда закончите дела свои, прилетим. Удачи!
— Удачи! — пробасила правая и подмигнула Маше.
А средняя легонько ткнула меня носом в грудь.
Не упал я только потому, что спиной наткнулся на Михалыча.
Горыныч замахал крыльями, фуражка слетела с моей головы, а глаза запорошило поднявшимся облаком пыли. Когда я, отплевываясь и тихо поминая матушку Горыныча, протер глаза, Змей уже улетел, а сквозь выступившие слезы я смутно увидел какую-то фигуру протягивающую мне фуражку.
Наспех протерев глаза, я огляделся. Передо мной по стойке смирно и отдавая честь, стоял довольно рослый шамахан в идеально выглаженной белогвардейской форме. Или просто старой царской, не разбираюсь я в этих вещах. А на краю поляны, одетые во что попало, стояло три шеренги шамаханов. И шеренги эти, скажу вам, были ровненькие, будто выстраивали их по ниточке. А говорили — Орда, варвары…
Забрав у него фуражку и кое-как приладив на голову я, как можно строже поглядел на этого бравого шамаханского вояку.
— Ваше высокопревосходительство! — гаркнул он. — Вторая специальная рота для поверки построена. Ротмистр Калымдай.
И он отступил в сторону.
Так, сейчас моя очередь. Я лихорадочно вспоминал чему нас учили на военной кафедре, а потом, мысленно сплюнув три раза, развернулся к шамаханскому строю, стараясь погромче звякнуть медалями, приложил руку к фуражке и заорал:
— Здорово, орлы!
— ЗДРАЖЛАВАШЕСТВО! — рявкнул строй в ответ.
Я повернулся к их командиру и одобрительно кивнул:
— Вольно.
— Вольна-а-а! — заорал командир шамаханам.
— Послушай, ротмистр, а где бы нам тут посидеть в тишине и покое да поговорить?
— Ра-азойдись! — снова проорал он и повернулся ко мне. — Сюда извольте, ваше высокопревосходительство, — он махнул в сторону леса и уже было шагнул, указывая дорогу, но я остановил его.
— Ротмистр… э-э-э…
— Калымдай, ваше высокопревосходительство.
— Я помню-помню… А по отчеству как?
Он удивленно взглянул на меня:
— Так, Кощеевич же. Мы все тут Кощея нашего, Всевеликого Тёмного Властелина, дети.
— А, ну да, ну да. Так, вот, Калымдай Кощеевич, давай мы с тобой без всех этих благородий, да превосходительств обойдёмся, да мундиры с медальками для парадов прибережём. Дело у нас с тобой важное, спешное, не до устава воинского сейчас. А вот одолеем ворога, тогда и пройдемся парадом мимо батюшки Кощея, да новых орденов на мундиры повесим, а?