— Нет, шуточки я тут с тобой шучу, — всё еще сердито проворчал дед.
— Ладно, деда, извини. Я же ваших этих штучек не знаю. А сваргань нам по булавке на каждого. Можно так?
— Отчего ж нельзя, можно, — дед опять порылся в кошеле, вытащил четыре булавки, потом, с величайшей осторожностью откупорил пузырёк и капнул на каждую головку. — Держи.
Я выдал по булавке Маше и Калымдаю, а свою воткнул в воротник рубахи.
— А как ими пользоваться?
— Сжимаешь пальцами и говоришь имя, с кем поговорить надобность есть. А если тебя окликнут, то тоже сожми и говори.
Я тут же сжал булавку:
— Маша.
Маша вздрогнула и тоже, сжав свою булавку, сказала:
— Ну?
Теперь я вздрогнул. Это её «ну» прозвучало прямо в голове.
— Ух ты, класс! Это что никто голоса не слышит, только я?
— Точно, внучек, — дед уже успокоился. — Только сам говори не в людном месте, а то за блаженного примут.
Вещь! Блютуз-гарнитура для телефона, отдыхает.
— Отлично. Ну что, пошли?
И мы пошли.
Шли, шли, шли…
Ладно бы просто шли, а то приходилось пробираться через поваленные деревья да овраги чуть ли не доверху заросшие колючим кустарником. Деревья еще эти на каждом шагу… Нет, я всё-таки исключительно городской житель и всю эту природу предпочитаю наблюдать через экран монитора.
Закончился наконец-то лес и вышли мы на дорогу к Лукошкино. Далеко, знаете, не трасса Москва — Санкт-Петербург. Хорошо, дождя давно не было. Зато пыли много.
Это я так, ворчу от нервов. Скоро же город, мало того, еще и враждебный по факту, вот меня немного и колотит.
Калымдай личину свою сменил и стал выглядеть самым обычным мужиком лет сорока. Не оборванец какой, но и богатым не назвать. То, что нужно. А тут еще телега вдалеке загрохотала. Какой-то крестьянин по своей надобности в город ехал вот и нас согласился подбросить за пару медных грошиков, что Калымдай ему выдал.
Другое дело. Ездить я больше люблю, чем пешком ходить.
Тут после очередного поворота, лес сбоку отступил. Телега, скрипя, вскарабкалась на небольшую горку и перед нами, как на ладони открылся город. Я залюбовался и вся моя ворчливость разом исчезла.
Натуральный такой город как на картинке в учебнике истории. Белые каменные стены, а из-за них выглядывают колокольни, макушки церквей, кое-где даже крыши домов, хотя в основном Лукошкино состояло из одноэтажных изб. Но — красиво. Умиротворяюще так, сказочно, мирно. А мы туда едем этот мир разрушить. До основанья, а затем… Пардон, это из другой оперы.
Въехали мы, в общем, в город через распахнутые ворота, которые, тем не менее, охраняли с десяток стрельцов с пищалями и бердышами. Слезли с телеги и дальше уже пешочком потопали. Город, по моим меркам не большой, тысяч на тридцать жителей и поперек его за час запросто, думаю, пройти можно. Вот мы и пошли. Улицы тут, прямо скажем, не проспекты, а уж после дождя, что должно твориться и представить страшно. Хотя, кое-где вдоль домов были проложены деревянные тротуары.
Сначала попадались только маленькие домики, избы, скорее, а вот церквей было много. Пока мы шли до базара, я их насчитал пять штук. Дома тут исключительно из дерева строили, а церкви и каменные попадались. На улицах почти никого не было, зато, когда мы подошли к базару, то я понял, что мы, похоже, проходили спальные районы в рабочее время. Весь Лукошкинский люд, казалось, был на базаре. Народу ужас сколько! Шум, гам, суета, все тебя хватают за рукав, да за что попало, лишь бы ты остановился и купил хоть что-нибудь.
Я шел с отвисшей челюстью, мне и притворяться не надо было тем сельским парнем, который впервые в город попал.
— Идемте-идемте, — поторапливал нас Калымдай. — Еще минут десять ходу.
— А откель мы следить-то за милицией будем? — тихо спросил у него Михалыч.
— У нас там дом рядом есть, — так же тихо пояснил ротмистр.
— Как это? Вы дом, что ли купили? — поразился я.
— Ну что вы, незачем. Мы просто въехали в него на время. Хозяева до зимы отсутствовать будут вот мы им и заплатили и поселили нашего человечка.
— А, понятно.
— Там обзор хороший. Дом наискосок от бабкиного терема и на чердаке отличный наблюдательный пункт получился.
— Молодец, Калымдай, — искренне сказал я, ругая себя последними словами.
Я абсолютно забыл о чем-то таком типа наблюдательного пункта. Вот сейчас пришел бы к отделению и что? Попросился бы впустить посмотреть? На забор бы залез для лучшего обзора? Стыдоба…
Когда я в шестьдесят восьмой раз поклялся себе быть более собранным и внимательным, мы как раз добрались до отделения. Высокий крепкий деревянный забор, наглухо закрытая калитка и ворота. Виден лишь второй этаж терема. Богато бабка живёт, если сравнивать с большинством горожан. Не без прибыли она столько лет по лесам гостей принимала в своей избушке на курьих ножках.