— Так что, Тамара Мушандровна, хочешь за Гороха-то?
— Хилый он какой-то… — протянула она. — И борода противная.
— Да вроде и не хилый, — удивился я.
— Тамарка! — рявкнула Агриппина Падловна. — Ить она тут еще перебирать будет! Ей царя в постель пихають, а она нос воротит!
— Да я что? — потупилась юная кикимора. — Давайте хоть царя, чего уж…
— Уговорили, — хмыкнул я. — Теперь надо подумать, как тебя Гороху представить.
— А чего тут думать, батюшка? — снова поклонилась Тамарка. — Принцесса я и есть. Папашка-то мой — принц, хоть и младшенький.
— Ну, пойдет. Давай только для конспирации, не эфиопской тебя принцессой назовём, а, скажем… Нигерийское королевство, во. Только тебя приодеть соответствующе… Точнее — прираздеть. Вряд ли в Африке наши сарафаны с шубами в моде.
— А у меня есть, батюшка, — затараторила кикимора. — Маменька с папенькой как в чужедальние края подалися, так подарками меня и засыпали, чтобы я не плакала. У меня и шкур каких угодно много, и носорожьи есть, и жирафьи, и леопардовы с хвостами…
— Трепло ты, Тамарка, — проворчала главбухша. — Таких и слов-то на свете нет, а она — шкуры…
— А вот и есть, тётушка! А вот и есть! А еще у меня лук со стрелами есть, да копьё ихнее, народное! Я с ним ентой осенью на кабана ходила! С одного раза соседского порося уложила, вот!
— И разговаривать тебе, Тамара, не по-нашему надо, — заметил я.
— Ндугу бвана вангу, — гордо подбоченилась Тамарка.
— А ну, цыц, охальница! — рявкнула тётушка. — Повыражайся мне еще при царе-батюшке!
— Ух ты! — удивился я. — Ты и по-африкански говорить можешь?
— Суахили, батюшка, — поклонилась кикимора.
— Да ты слова-то выбирай! — снова заорала главбух. — Ты как царя обозвала, паршивка?! Сама ты суа… енто самое слово!
— Всё в порядке, Агриппина Падловна, — вмешался я. — Это язык такой, ну, как у нас французский или там английский.
— Язык у них, — проворчала успокаиваясь пожилая кикимора. — От я бы енти языки и пообрывала бы под корень…
— Ну, значит, договорились, — я поднялся. — Свиту еще надо, да хорошо бы негритянскую, поколоритнее. Ну, негров нам Калымдай организует — его бойцы запросто любую личину накинуть могут, а с национальными одеждой и оружием в процессе решим. — Я задрал кверху голову и заорал: — Калымда-а-ай!
Пять минут и бравый полковник уже вытянулся по стойке смирно в бухгалтерии.
Понимающе кивая и изредка хихикая, Калымдай выслушал поставленную перед ним задачу, кивнул: "сделаем" и открыл дверь, пропуская Тамарку вперед: — Мадмуазель…
Та важно вышла из кабинета, а Калымдай, подмигнув мне, шагнул вслед за ней. Тут же в коридоре раздался визг и звонкий шлепок. Что такое? Я выскочил из бухгалтерии и уставился на счастливую, потирающую попу Тамарку и не менее счастливого, потирающего щеку Калымдая.
— Калымдай! Я тебе что поручил? А ты чем занимаешься?! Марш работать!
— Виноват, господин генерал, — вытянулся он и снова подмигнул.
Совсем распустились тут.
— Вот покончу с Кощеевыми проблемами — возьмусь за них, — ворчал я, сворачивая из главного коридора в тронный зал. — Один самогонкой заливается, другой — девок щиплет… И всё на глазах у меня-батюшки! Будто мне не завидно…
Сильные руки подхватили меня и под шелест крыльев я был вознесён к потолку.
— Мсье Теодор, — горячо зашептали мне в ухо, — я по Кнутику соскучилась. Никаких сил нет, даже руки дрожат от любовной страсти, вот-вот разожмутся.
— Вот Кнута Гамсуновича своего и хватай, Маш, чего ты в меня вцепилась?
— А дайте тогда мне во временное пользование ваш Шмат-разум, а? Я быстренько туда и сюда. Поздороваюсь только с господином послом и сразу назад. Ну, хоть на три денёчка, а, мсье Теодор? — заканючила Маша.
— Максимилиана седлай и вперёд.
— Холодно же, мсье Теодор! Застужу себе всё женское, потом сами лечить будете.
— Маш, мне Шмат-разум самому нужен. Не дам.
— А давайте вместе тогда в Лукошкино вояж сделаем? Вы же наверняка по мадмуазель Варе соскучились, а она так вообще глазки свои томные прорыдала вас дожидаючись.
— Хотелось бы, конечно…
— Вот и аванти, мон шер!
— Летим, Маш в Канцелярию, а там видно будет.
Повизгивая на крутых поворотах, я болтался в крепких вампирских объятиях, а сам размышлял о том, что, действительно, а почему бы и не рвануть в Лукошкино? С Никитой на счет его бабки поговорю — может и правда нам поможет с магическим экраном? Ну и Варюшу повидаю…
В Канцелярии за столом горько рыдала Олёна.