— А что? Дельно. Только как это провернуть?
— Пад проблем, мсье Теодор.
— Машенька! — взмолился я. — А давай на русском, а?
Маша опять пожала плечами и старательно перевела:
— Нет проблем, господин Захаров. Так понятнее?
— Маша!
— Ну, хорошо. — Маша примиряюще подняла ладошки. — Оденусь, как положено, выжду момент, когда пастор будет один в церкви и проскользну незаметно к нему, а там попытаюсь завести разговор.
— А как ты в своём кожаном костюмчике до Немецкой слободы через весь город дойдёшь?
Маша открыла и тут же закрыла ротик, Михалыч полез пятернёй в затылок, а я просто задумался без всяких сопроводительных жестов.
— Пущай идёть в сарафане, а на месте переоденетси, а мы прикроем.
— Не, Михалыч, увидят, народу же в городе полно. Вот кабы в карете подъехать…
— Да откель мы карету возьмём? Разве телегу с сеном…
— Фиг, мон шер!
— Маша, а ты облачком, ну, туманом, долго можешь рассекать?
— С полчаса, мсье Теодор, потом покушать надо будет. Лучше — крови, но можно и пирожок.
— За полчаса не успеем.
— Не успеем, внучек… Эх, а ить хорошая мысль была…
— Облачко, облачко… О! Есть! Мы Машу в твой кошель безразмерный запихнём!
Сотруднички задумались.
— Дык всё одно полчаса мало донести девку до слободы…
— В кошеле амбре, наверное, совсем не шарман…
— Не-не, мы сделаем лучше. Маша сейчас облаком своим нырнёт в кошель, а в нём вернётся в обычный облик, а как придём к слободе, она опять облаком выскользнет и отправится к пастору, а как в церковь попадёт, снова свой облик кожаный примет.
— А что, могёт и получиться.
— Кошелёк у дедушки Михалыча, наверное, грязный…
— Так. Давай, Михалыч, освобождай свой кошель. Маша, иди, переодевайся в свою любимую кожу.
— Да кудыть я всё добро дену?!
— Здесь и сложишь, а вернёмся, снова в кошель запихаешь.
— Сопрут.
— Не сопрут. Запугаем хозяина и всё.
Дед, ворча, начал освобождать свой кошель. Первыми появились уже знакомые мне портянки. Исподнее, ковшик, несколько разномастных пузырьков, кремневый пистоль, самовар, кусок серого мыла, два кирпича, тазик, моя флешка, огниво, зеркальце не волшебное, маленький табурет, трубка с кисетом, три полена…
— Дед, вот на фига тебе столько хлама с собой таскать?!
Михалыч что-то сердито бормоча, продолжал опустошать кошель. Повернувшись ко мне спиной, он периодически запихивал что-то под одеяло, косясь на меня, не подглядываю ли? Да больно надо было.
В общем, через полчаса уговоров, крика, ругани, обещаний расстрелять всех из дедова пистоля, мне удалось привести нашу группу в боевое состояние. Маша, обернувшись сгустком тумана, втянулась в кошель, как табачный дым в пылесос и вскоре с пояса деда послышался тихий голос:
— Фу, тут пахнет!
И мы пошли на дело.
Внизу Михалыч что-то пошептал хозяину постоялого двора и у того рожа посерела, потом побледнела и он часто закивал, крестясь.
— Что ты ему сказал? — поинтересовался я, когда мы вышли на улицу.
— А ничего, — отмахнулся дед. — Сказал, что три мертвяка там после Машиного завтрака лежат мол, как вернусь, приберу.
В кошеле возмущенно пискнуло.
А на улице было хорошо. Ласково светило солнышко, а воздух, после спёртого кабацкого, оказался свежим, бодрящим. Народу вокруг было мало, наверное, весь люд опять ошивался на базаре и мы, болтая ни о чем, шагали в сторону Немецкой слободы.
На полдороги со мной связался Калымдай. Новостей особых не было, участковый с бабкой еще не вернулись. Я предупредил, что идём на дело и поблагодарил Калымдая за отличную службу от имени Кощея.
— Хорошая штука эта твоя булавочная связь, Михалыч.
— А то!
— Эх, нам бы такую, только на постоянной передаче сигнала в отделение засунуть, а? Все бы их планы знали.
— Это да, внучек, ить только как туды сунуться, в милицию-то?
— К голубю булавку привязать и на крышу им посадить.
— Ага, а он тебе так и будет там сидеть дурак дураком?
— Ну и голубя к крыше привязать.
— А всё равно не услышим ничё через крышу.
— Это да. Сразу в дом бы запихнуть. Мухой там или тараканом.
— Блохой.
— Ну, или блохой. Только к блохе булавку уже не привязать. Да и где её взять? По собакам местным да кошкам вычёсывать? — я хихикнул.
— У Кощея есть.
— Что есть?
— Блоха.
— У Кощея блохи?! Фу-у-у… Нахватал, наверное, когда черных котов душил. Надо от него подальше держаться, пока не выведет.
Михалыч вдруг резко остановился и постучал меня пальцем по лбу. Больно, блин!