— Машуль, а где тут лучше шампусика прикупить? На базаре у заезжих купцов поспрашивать?
— Не забивайте голову глупостями, мсье Теодор. Идите спокойно к мадмуазель Варе, а шампанское вам я раздобуду в Немецкой слободе.
— Да? Ну и отлично. Пару бутылок, Машуль, больше не надо. Только не задерживайся у Кнута Гамсуновича, умоляю, Маш. Через часок подходи к Варе — домой отправимся, там дел еще жуть сколько.
Прорвавшись мимо бдительного дедка на воротах, я взлетел на крыльцо Вариного терема и тут же наткнулся на могучую тётку Пелагею.
— Здрасте, тёть Пелагея! С наступающим!
— На кого? — опасливо взглянула вверх тётка.
— Не-не, это я в смысле, что Новый год завтра.
— А где мой дед?
— Вообще-то, дед он мой, а ваш — Михалыч, — хмыкнул я. — Не отпустили его сегодня — дела, Новый год, сами понимаете…
— А сам всё-таки припёрси? — подозрительно глянула на меня домоправительница.
— А я на секундочку, тёть Пелагея, Варю заберу и назад, — я понизил голос. — А завтра вечерком, ждите нас в гости. Мы с дедушкой к вам с ночёвкой заявимся, посидим, Новый год отпразднуем, то, сё…
Пелагея хихикнула, но тут же насупила брови:
— А боярыню на ночь забрать хочешь, охальник?
Слава богам, вмешалась Варя, высунув нос на крыльцо:
— Ой, Федя! Пелагея, корова старая, да что ж ты гостя на улице морозишь-то?!
Варюша у меня суровая. Может и в ухо залепить, если что не так покажется. Не-не, не меня, конечно, это я про челядь.
— Варюш, здравствуй! А я за тобой. Собирайся давай, сейчас к нам отправимся Новый год встречать!
— Вот же… — начала вредная тётка, но получив тычок в спину, пошла собирать хозяйку в дальнюю дорожку, а Варя хитро улыбнувшись, поманила меня в сени.
— Даже не поцеловал, — притворно надула она губки, когда я протиснулся внутрь. — Вредный ты, Федька у меня, совсем не уважительный. Ну что стоишь, улыбаешься? Целуй, давай!
Ой, да с удовольствием!
Варюша была такая мягонькая, округлая, тёплая, что я никак не смог сдержать себя и ограничиться одними поцелуями.
— Развратник ты, Федька, — горячо шептала мне Варюша в ухо, — ну куда полез-то, а? Ну вот что с тобой таким настырным поделать?
Наши поцелуи прервали одновременно с двух сторон. Из дома к нам вломилась Пелагея, а с улицы постучала Маша. Вот так всегда.
— Завтра к вечеру стол накрой, да не жадничай, подготовься, будто как царя встречать собираешься, — наставляла Варя Пелагею.
— Так я и есть царь, — хмыкнул я тихонько.
— Сходишь в отделение к участковому, — продолжала хозяйничать Варя, — скажешь мол, милостиво просим к нам отужинать и отновогодничать. Потом в Немецкую слободу девку пошлёшь — посла ихнего так же к нам позвать…
— Да он, небось, сам припрётьси, — отмахнулась тётка. — Как пожрать на дармовщинку, так гостей сразу полон дом!
— Пошлёшь девку, — с нажимом повторила Варя. — Дура ты Пелагея неотёсанная. Там же — Европы, культура, без галантного обхождения никак.
На крыльце звякнуло, я обернулся. Маша подмигнула и еще раз демонстративно встряхнула корзинку, из которой высовывались два бутылочных горлышка.
Я показал ей большой палец и кивнул. Действительно, пора уже домой.
— За стол сядем часиков в восемь, — оглашал я регламент, сидя в обнимку с Варей на диване и старательно выдыхая сигарный дым в сторону. — Ничего, Маш, потерпишь. Если совсем невмоготу — сходи на кухню, понюхай там немножко… Посидим, покушаем, выпьем умеренно, а там уже и полночь. Надо потом на гору подняться, около центральной ёлки с народом потусить. Аристофан, тропинку удобную на гору протоптали? Спасательные команды внизу готовы? Ларьки с алкоголем и горячими закусками стоят?
— Без базара, босс, — бес отложил в сторону отполированную медную ложку и потянулся за следующей. — Только тропинка там фиговая, босс. Снег так и сыпет, её типа и заносит реально.
Дед запряг Аристофана помогать начищать посуду. Серебряные ложки бес чистить категорически отказался, а вот медные надраивал с удовольствием, увлёкшись и сосредоточенно сопя пяточком.
— Это даже хорошо, — кивнул я. — Пока долезут до верха, как раз и протрезвеют немного.
— И нам в натуре трезветь что ли?
— Мы, Аристофан, как и положено начальству через потайной ход из библиотеки подымимся.
— Ага, ништяк, босс.
— Мсье Теодор, а вы так и будете в этом… — Маша неопределённо пошевелила пальчиками, — за праздничный стол садиться?
— А что не так? — я удивленно оглядел свою майку и джинсы.
— Праздник же, — устало пояснила она. — Все порядочные люди нарядно одеваются. Хотя… кому я это говорю? Бедная Варя…
— Ты у меня бедная, Варюш? — чмокнул я в волосы свою любимую.
— Ну, не бедная, конечно, — задумалась Варя, — но и особо богатой назвать нельзя. А вот Машенька правильно говорит — на праздник надо нарядиться.
— Спелись девки, — хмыкнул Михалыч.
— Да у меня ничего другого-то и нет, — растерянно протянул я. — Генеральский мундир точно одевать не буду.
— Ишо он меня склерозником обзывает, — фыркнул дед. — А про европейскую свою одёжку забыл?
— Забыл, деда, — я с сожалением снова глянул на свою любимую одежду.
— Иди-иди, Федька, — ткнула меня кулачком Варя, — не лентяйничай. Я хочу чтобы ты у меня самый красивый на празднике был.
— А я сейчас разве не самый красивый? Слышал, деда, как царя тут обижают?
— Иди, Федька, — повторил за Варей Михалыч. — Енто ж — бабы, и ежели им в голову что придёт… Машка! А ну положь сковородку!
— Ладно, — проворчал я, — докурю и пойду. Деда, а где он этот костюмчик-то?
— Сейчас принесу, внучек.
— А сама ты, небось, наряжаться не будешь? — повернулся я к Варе. — Как других эксплуатировать, так всегда пожалуйста, а сама-то?
— А тебе моё платье не нравится? — прищурилась Варя.
— Нравится! — поспешно заверил я, вскакивая с дивана. — Ещё как нравится. Просто прелесть, что платье, что содержимое. Ну, я пошел переодеваться.