Кощей вдруг протяжно выдохнул:
— Давай, Федь, прилетай. Только я и правда, не нарочно, ага?
— Ага, Ваше Величество, еще как ага.
— Ну и хорошо… И смотри мне там! Царь я или не царь?!
И он отключился.
— Зар-р-раза! — в сердцах произнёс я.
Компьютер было откровенно жалко. Да и себя тоже. Я Кощею нужен был как дешифратор, а без компа я мало, что смогу. Сожрёт или просто выкинет на улицу. Эх…
С досадой отшвырнув зеркальце, я пошел вниз в зал.
— Михалыч! Собирайся. Возвращаемся домой.
— Слава тебе господи! — закрестился хозяин гостиницы.
— Случилось что, внучек?
— Случилось. Этот… работодатель наш, великий и, блин, могучий, мне всю мою аппаратуру сгубил, прикинь.
— Охти ж мне! Что совсем всю?
— Да не знаю я, дед. Сказал, не работает. Вот какого он вообще туда полез, а?!
— Беда…
— Угу. Вечером отбываем по той же схеме. Пойду вампиршу нашу предупрежу.
— Давай, внучек, а я котомку свою пойду собирать.
— Маша! Машуля?.. Марселина, твою дивизию, ты где?!
— Фу, как вульгарно, мсье Теодор! Что вы орёте, как голодная горгулья на соборе Парижской богоматери?
— Собирайся, Маш. Набивай чемодан вещичками, закупай последние сувениры и пряники. Едем домой.
— Абсюрд, мон шер.
— Чего это?
— Я остаюсь, Теодор. Вы можете кричать, бить посуду, топтать самовар вашими плебейскими сапогами, но я остаюсь.
— Пуркуа бы это вдруг? — для соответствия моменту я тоже перешёл на французский.
— Я вам в вашем конфликте с монсеньёром не помощница. Ремеслу я тоже не обучалась и помочь в этом… как его?.. ремонте, я тоже не смогу. Я остаюсь.
— Ну да. С послом, что ли?
— А если и так, мсье Теодор, что с того? Или вы откажете несчастной мадмуазель в маленьком личном счастье?
— Оставь её, внучек, — вмешался Михалыч. — Пусть накобелится вволю, нам она ить и не помощник с твоими приборами, прости господи.
— А, делайте, что хотите, — махнул я рукой.
Мне было совсем не до Машиных гламурных страданий.
— Не серчай ужо на девку-то нашу, Федор Васильевич, — утешал меня дед, приспосабливая поудобнее свой необъятный мешок на спине пока мы шагали к восточным воротам Лукошкино. — Пущай тут остаётся. За пастором приглядит, послу карамболь в мозгах наведёт оно и ладно-то будет.
Орда, подкатившись волной с западных границ, обогнула Лукошкино и замерла у восточных ворот, куда мы с дедом и поспешали.
Выйти сейчас из города было невозможно. Стрельцы на стенах готовили пушки, раздували фитили, туда-сюда по улицам метались конные отряды. Даже сам Горох суетился на стене, размахивая саблей и раздавая подзатыльники нерадивым боярам.
— Михалыч, — вдруг вспомнил я давно меня волновавший технический вопрос, — а булавки твои говорушные далеко связь держат?
— Ужо до дворца Кощеева легко достанут, не переживай, внучек.
— Ну, хоть тут без проблем.
— А то. Смотри, Федь, вроде пулять из пушек собираютси?
И правда, над стеной вдруг взвилось дымное облачко и с небольшим опозданием, до нас докатился рокочущий звук. Горох начал обстрел Орды.
— Заметь, Михалыч, — патетически начал я, взмахнув рукой. — Откровенный акт агрессии. Едут себе свободолюбивые, можно сказать, сурово толерантные скотоводы на родину к детишкам своим, жёнам ненаглядным и тут из-за угла кровавый представитель тоталитарного, даже, не побоюсь этого слова, диктаторского режима, коварный так называемый, царь с варварским именем Горох, начинает ни разу не демократический обстрел абсолютно мирного и лояльно настроенного электората! Куда смотрит ООН с ОБСЕ? Где наши правозащитники во главе с ГРИНПИС? И чего ты вообще, дед, слушаешь этот мой бред и не врежешь мне оглоблей для просветления разума а-ля, харе Кришна?
Нервы. Вы же понимаете…
— О-хо-хо, внучек… Видать и правда попёрло тебя, как варяжину с гриба-мухомора. Ты ить потерпи. Сейчас Орда тикать начнёть, мы и рванём вслед за ней, а там и на полянку нашу заветную к змеюке быстрокрылой выскочим.
Я немного просветлел разумом благодаря спокойному рассудительному голосу Михалыча и никакого Кришны не понадобилось.
С утра мне досталось крепко, конечно. Калымдай сначала заварушку замутил, а я перенервничал, Маша свои фортели закидывать начала… Никакие программистские нервы такого не выдержат.
Пардон, в общем, как наша Маша любит говорить.
Засели мы, короче, с дедом невдалеке от ворот дожидаясь удобного момента, чтобы слинять из Лукошкино. А стрельцы царские развлекаются, пуляют из пищалей да из пушек. Грохот стоит, аж уши закладывает. Весело им.