— Ура-а-а!!! — орал Михалыч с подскакивающим мешком на спине.
— Бей шамахан, пособников империализма! — вторил я ему.
Метров сто мы так бежали за ратниками, а потом стали задыхаться и остановились.
Едва переведя дух, я закинул руку Михалыча себе на шею и потащил его в сторону леса.
— Не умирай, дед! Только не умирай! — орал я во всё горло. — Сейчас до леса добежим, я тебе подорожников нарву, рану прикрою! Держись! Ты только держись, а то твоя бабка и меня тогда прибьёт!
— Да ну тебя, Федька! — хрипел Михалыч. — Не смеши, паразит! Мне же рожу страдальческую крючить надо!
Короче, улизнули мы из города. Никому до нас дела не было, все Орду воевали. Орде воевать было явно не с руки и шамаханы развернувшись, рванули от Лукошкино в родные свои степи. А мы зашагали на встречу с Горынычем.
Помните, я рассказывал, как по буеракам с поляны добирался? Ну, так и обратный путь, на поляну был не лучше. Нет, живая природа это все-таки не моё.
Змея на поляне не было, а были только тучи комаров и черный круг выжженной травы от того памятного костра, когда Калымдай давал спектакль затаившемуся в кустах участковому. Пока дед мазал меня вонючей мазью от комаров, я вдруг подумал, что этот вот костер он же всего пару-тройку дней назад был, а кажется, будто давным-давно. Столько всего произойти успело за эти дни…
С неба вдруг кто-то сказал «Гав». Нет, не так, вот так: «ГАВ!!!».
Я подпрыгнул на метр в высоту не меньше, а Михалыч вскочил, держась за сердце:
— Горыныч, твою чешуйчатую маму! Ну, какого ты подкрадываешься, нечисть трёхглавая?!
Крайне довольный собой, Змей плавно и совершенно беззвучно опустился на поляну и уставился на нас всеми тремя парами глазищ:
— Хорошо получилось, а? Мы три дня тренировался так подкрадываться.
— Тьфу! — только и сказал дед.
— О, прошёл зуб? — я вдруг заметил, что у средней головы исчезла повязка, а сама она просто светилась от счастья.
— Ага! — средняя распахнула пасть и потыкала когтём в большую дырку от зуба. — Во! Шмотри!
— Ну, куда ты грязной лапой-то! Занесешь инфекцию, полчелюсти потом вырубать придётся.
Средняя испуганно отдёрнула лапу, а крайние головы неодобрительно покосились на неё.
— А где наша Марселина? — пробасила правая.
— В городе осталась на важном задании. Попозже вернется.
— Это хорошо! — закивала правая. — Мы ее потом одну отвезу.
— Ага, давай дерзай, — хмыкнул я. — Ну, полетели?
— Залезайте, — Горыныч опять втянул костяные гребни на спине и мы с Михалычем полезли занимать посадочные места и укладывать багаж.
— Держитесь покрепче, — предупредила левая. — Рванём сейчас резко вверх за облака, а то куда ни плюнь везде всадники, стрельцы, народу сегодня жуть сколько. А Кощей велел скрытно летать. Ну, готовы?
— От винта! — скомандовал я и Горыныч рванул.
Ой, мама, роди меня обратно! Змей стрелой понесся в небо, я еле успел ухватиться за чешуйки, а уж перегрузочки были… Не пойду я в космонавты. Хотя в детстве и мечтал.
Всего за несколько секунд Горыныч пробил облака и теперь под нами простилалось белое пушистое одеяло из пара, полностью загородившее землю.
— А как же вы с зубом-то вопрос решили? — спросил я, заводя беседу с целью скрасить долгую дорогу.
Правая голова басом хохотнула, а левая развернувшись ко мне, заговорила фальцетом:
— А мы в Иерусалим летал.
— Понятно. Израильские врачи и в моём мире считаются лучшими.
— Лекари? Ни одного не видели.
— А зачем тогда летал?
— А там опять рыцари в очередной поход пошли гроб господень отвоёвывать, вот нас сарацины и позвали на подмогу за мешок золота.
— И десять баранов! — добавила правая и облизнулась.
— Где те бараны? — вздохнула средняя. — Ни одного мне не перепало.
— Зубы надо регулярно чистить! — рявкнула правая.
— С сарацинами всё понятно, — кивнул я, — а с зубом-то что?
— Об рыцаря сломал, — хихикнула левая. — Куснул со злости, а зуб хрясь! и нет его.
— А чё он гад кулаком меня в глаз тыкал?! — возмутилась средняя. — А кулак, между прочим, тоже железный!
— Понятно. Только ты всё равно несколько дней пополоскай ромашкой, там, или шалфеем, а то заразу запросто подцепишь.
— Понятно?! — зарычала правая, косясь на среднюю.
— Да понятно, понятно…
— А ты, значит, и наёмничеством пробавляешься? — спросил я.
— А что делать? — вздохнула правая.
— Жить-то надо, — подтвердила левая.