Он наклонился, и его обожгло дыханием:
– Ты мне нравишься, Йон. Но если ты нас предашь, я лично вспорю тебе живот и накормлю собственными кишками.
– Как-то это не вяжется с образом нежной девушки.
– Я – нежная. – Усмехнулась она. – И ножом буду орудовать очень нежно. Я все же медик.
С этими словами она развернулась и, слегка покачивая бедрами, подошла обратно к стулу, снова опустив взгляд на потрепанную синюю тетрадь.
Йон сделал несколько шагов к ней, но девушка только махнула рукой в сторону двери.
Он не хотел уходить, но один взгляд на карандашный рисунок в таинственной тетради смог подействовать на него куда сильнее любых угроз.
Маленький фонтанчик в кругу деревьев – он узнал его с первого взгляда. Йон попытался сказать хоть что-то, продлить мгновенье, но, почувствовав, как начинает предательски щипать в глазах, развернулся и молча вышел из комнаты.
Вздохнув поглубже, он мысленно приказал себе выкинуть из головы лишние мысли. Передатчик, что он только что сунул в карман Море, требовал детальной настройки.
Глава 17
Йон не смог вовремя взять себя в руки. Сорвался, а когда пришел в себя и понял, что натворил – было поздно. Под распластавшимся на полу Эдмондом расползалась кровь.
Йон несколько секунд колебался, но все же не смог оставить того лежать одного в луже собственной крови. Взяв рыжего на руки, он побежал в медкорпус.
Дежурный врач, увидев состояние пациента, сразу взялась за дело, и Йон был выставлен из палаты прочь. Пришел в себя Эдмонд только на третий день, и все это время Йон только и мог, что думать о своем поступке.
– Слышал, рыжий попал в переделку? – Алон бесконечно радовался вестям о проблемах рыжика, даже не догадываясь, какими проблемами могла обернуться вся эта ситуация для Йона.
Лисса же демонстративно с ним не разговаривала, замечая только Алона. Она строила тому глазки, улыбалась и периодически ненароком касалась его руки.
Наверное, поэтому Йон был бесконечно рад, когда Эдмонд наконец очнулся и его попросили зайти к нему в палату. Если его бы сейчас исключили – это было бы не так ужасно, как видеть двух его близких людей флиртующими друг с другом. Хоть он сам заверил Алона, что между ними с Лиссой ничего нет, и он совсем не против уступить девушку другу – это было неправдой. Он не хотел отдавать свое рыжее солнышко никому.
В палате Эдмонда, между тем, не обнаружилось никого постороннего.
– Это я просил позвать тебя. – Чуть откашлявшись, ответил на невысказанный вопрос его школьный враг.
Лицо Эдмонда все еще было желто-лиловым от отеков, но глаза уже не были такими заплывшими, как в первый день. Йон еле смог выдавить улыбку.
– За такое не просят прощение, но я все же скажу. Я виноват. Извини.
– Хм… – Эдмонду, похоже, ситуация нравилась. – Да, ты прав, за такое прощения не просят. Но меня больше волнует другое – почему ты все еще здесь?
– О чем ты? Ты же сам меня позвал.
– Я не о палате, я о кадетском корпусе в целом. – Отек на губах делал мимику скупой, но весьма жуткой, и Йон невольно вздрогнул от получившегося оскала.
– Потому что ты пока не дал показаний?
– Но ведь у них куча датчиков в коридоре. Все и без того знают, кто меня разукрасил. – Логично предположил Эдмонд, пожав плечами.
– Скорее всего. – Йон обреченно вздохнул, подходя ближе к кровати и опускаясь на кресло для посетителей.
– И с тобой за это время ни разу не поговорили?
– Нет.
– Значит, они действительно ждут моих показаний. – Эдмонд снова состроил нечитаемую жуткую гримасу, – свобода выбора, побери ее!
Он стукнул кулаком по кровати и тут же дернулся – очевидно, это причинило ему боль.
– Ты должен радоваться. – Скривился Йон. – Ты, наконец, выиграл. Теперь в нашей группе ты будет единоличным лидером.
– Ты издеваешься? Последние два года я держусь на чистом упрямстве. Половина кадетов ждет, когда один из нас сдастся, чтобы поддержать победителя, а вторая уже давно набилась к тебе в друзья.