Следующие остановки в жизни таких мальчишек были незыблемы и шли одна за другой в навеки устоявшемся порядке, как остановки лондонского метрополитена. Приложить булыжником возвращающегося домой джентльмена. Запугать ножом уставшего кэбмэна, отняв у него дневную выручку. Ночные улицы любят дерзких и смелых. Только любовь эта, как и прочие чувства, длится недолго. Кончается всё той же каторгой или же виселицей. Кто поудачливее, может протянуть много лет. А у кого удачи поменьше, может встретить очередное утро в сточной канаве.
Муан, судя по всему, сообразил это в тот момент, когда у него оставалась возможность выбора. В отличие от мистера Стиверса, который выбрал себе иную стезю.
— Скрэпси — вахи кино[74], мистра, — проворчал новый секретарь-референт, когда Герти, тщательно подбирая слова, объяснил ему, кого предстоит отыскать, — Скверное место. Много злых людей, отчаянных людей. Убить могут за медяшку, а за крону свою сестру в бордель продадут. Бывшие докеры, рыбаки, сбежавшие со своих кораблей моряки, не отработавшие контракта… В такое место, мистра, лучше не ходить. И дюжина «бобби»[75] не спасёт.
— Стиверс это, без сомнения, знает. Потому-то и скрывается в Скрэпси.
— Этот джентльмен так сильно вам нужен?
— Необычайно, — твёрдо сказал Герти, — Дело в том, что этот джентльмен, мистер Стиверс, мой старый приятель.
— Дело ваше, мистра, да только лучше бы вам иметь поменьше приятелей из тех, что живут в Скрэпси, — пробасил Муан, — Знаете, какая там есть пословица? Ночь заканчивается с рассветом, а дружба — с первой монетой.
— Ну, дружбы между нами давно нет, а вот дела кое-какие остались. Понимаешь, Муан… Этот Стиверс мне остался должен кое-какие деньги. Вот я и интересуюсь, как бы его повидать.
— Много?
— Некоторую сумму, — уклончиво ответил Герти.
Конечно, можно было сказать, что много. Фунтов двести, например. Но тогда он стал бы ощущать себя неуютно в обществе своего нового помощника. Как ни крути, он дикарь, отброс цивилизации, преступник и душегуб. Если узнает, что у Герти водятся подобные деньги, не придушит ли тайком прямо здесь, чтоб выпотрошить шкафы?.. Нет уж, лучше быть скромным клерком, каковым он и представился Муану, предпочтя умолчать о своей службе в Канцелярии. Связываться с «крысой» не станет ни один преступник, будь он хоть трижды бывшим.
— Сумма не так уж велика, но важен принцип. Стиверс, приятель мой, от встречи, видишь ли, уже много лет уклоняется. И визит наносить не спешит. Так что придётся нам самим его отыскать. И, раз мы ничего не можем поделать со Скрэпси, надо вытащить этого парня из Скрэпси. Как моллюска из раковины.
— Из раковины… Лишь бы не вышло, как у полевых хирургов в госпиталях бывает, мистра, когда они щипцами шрапнельную пуля из брюха вытащить пытаются, а та лишь глубже в мясо уходит и сосуды рвёт…
— А сам ты про Стиверса не слышал?
Полинезиец лишь помотал массивной головой.
— Не припомню такого.
— Он не из тех, что потеряются в толпе. Весьма… лихого нрава человек. За словом в карман не полезет, разве что за кастетом.
Это не вызвало у Муана ни малейшего интереса.
— В Скрэпси иных и не бывает, мистра.
— Говорят, за ним и покойники числятся, — осторожно сказал Герти, но и этим не пронял своего референта ни в малейшей степени.
— Невелика заслуга. В Скрэпси и десятком покойников никого не удивишь, мистра. Есть свои специалисты… Тивен Брукс, например, Крючком ещё кличут… Докерским крюком человек пять выпотрошил. Или Алькольм Бёрджесс, который обоих родных братьев убил за полбутылки джина… Эвин Краснопёрый того, кто ему не по нраву пришёлся, на лоскуты режет… А ещё Эйк, конечно, но с ним дело тёмное, сами знаете.
— Какой ещё Эйк? — на всякий случай Герти.
— Эйк-Ночной-Жнец, конечно, какой же ещё… Его ещё кличут Эйк-Кожанные-Перчатки и Эйк-Защитник-Проституток.
Герти невольно фыркнул.
— Какие нелепые прозвища!
— Надеюсь, мистра, вы никогда не встретитесь с ним на улице, чтоб сказать ему это, — нахмурившись, заметил Муан, — Газеты пишут, что Эйка не существует, да только в Скрэпси больше верят тому, что видят, а не тому, что читают. И тому, что поутру находят в закоулках. Говорят, у парня на счету уже пятнадцать душ. А ещё говорят, что его невозможно увидеть. Видит его только тот, на кого он сам положил взгляд, и лишь один миг. Вот так вот, мистра.
— Ещё один психопат-убийца? — пробормотал Герти, ощущая некоторую неуютность, которая сама собой образовалась меж внутренних органов, — Не много ли их в последнее время собирается в Новом Бангоре? Быть может, здесь какая-то международная конференция работников ножа и удавки?.. Сперва Бангорская Гиена, теперь ещё этот…