Герти постарался изобразить что-то вроде вежливого сочувствия. Как и полагается джентльмену, наблюдающему за тем, как другой джентльмен находится в весьма затруднительном положении, но не желающему разрушать эту картину.
— Быть может, стоит попробовать ещё раз?
— Вы правы, полковник. Попробуем.
Мистер Беллигейл повторил в микрофон свой запрос. В этой раз каждое слово он произносил предельно чётко, через равный интервал. Ждать пришлось даже меньше, чем в прошлый раз. По терминалу прошла короткая дрожь и на его поверхность выбросило одну-единственную карточку вроде почтовой открытки. Это не могло быть делом Уинтерблоссома, но Герти всё равно терпеливо ждал, пока второй заместитель пробежит её глазами.
— Что за дьявол?
— Опять ошибка?
— Вероятно.
Мистер Беллигейл швырнул карточку на стол. И, хоть она была перевёрнута, Герти в несколько секунд успел прочитать её содержимое, состоящее всего из двух строк:
«Считаю необходимым довести до сведения всех лиц, которые в силу обстоятельств имеют касательство, что миссис Бьюконен в среду после обеда выпила два стакана сельтерской с сиропом».
Более ничего на карточке не значилось.
— Кто такая миссис Бьюконен? — ошарашено спросил Герти.
— Не имею ни малейшего представления, — раздражённо произнёс мистер Беллигейл, разглядывая злополучную карточку, — Какой-то сбой, по всей видимости. Что-то вроде короткого замыкания.
— Но «Лихтбрингт» не совершает ошибок.
— Как будто бы я не знаю!
— Может, попробовать ещё раз? — осторожно предположил Герти.
Мистер Беллигейл уже не был так уверен, как несколькими минутами ранее. Впервые в его образе, прежде казавшемся Герти безмерно зловещим, проступило что-то новое. Прежде никем не виденное и оттого непонятное.
— Вы считаете?
— Конечно. Попробуем ещё раз.
Они попробовали ещё раз. В этот раз мистер Беллигейл читал команду так, словно разговаривал с умственно-отсталым глухонемым. Её понял бы любой, владеющий английским языком, будь он даже из индийских колоний или дебрей Северной Америки. «Лихтбрингт» недолго размышлял над ответом. Вынырнувшая из терминала карточка оказалась не менее лаконичной, чем предыдущая.
Не сговариваясь, Герти и мистер Беллигейл молча её прочли.
«Для приготовления превосходного средства от сорняков нам понадобятся две унции китового жира, килдеркин[116] лучших красных чернил, ручка от вешалки и рецензия на роман „Тётя Энн“[117] трёхгодичной давности».
— Нелепица, — кратко сказал мистер Беллигейл, раз за разом перечитывая глубокомысленный ответ «Лихтбрингта».
— Может, какой-то шифр?..
— Это не шифр, это белиберда. Возможно, всё дело в этом новом устройстве речевого ввода? Пожалуй, стоит попробовать обычный способ на мемокарте.
— Верно, — поддержал Герти, стараясь держаться как можно более индифферентно, — Я всегда за старые добрые методы. Новые веяния зачастую приносят больше путаницы, чем пользы.
Мистер Беллигейл достал из письменного стола пустую мемокарту и, задумавшись на непродолжительное время, принялся её компостировать. Несомненно, у него был огромный опыт в этом деле. Круглые кусочки подобно конфетти летели на пол, а поверхность карточки на глазах покрывалась причудливым перфорированным узором. Запрос, на оформление которого Герти потратил несколько мучительных часов, мистер Беллигейл закончил менее чем за минуту.
— Готово, — сказал он, вкладывая мемокарту в терминал, — Теперь никакой накладки быть не может. С помощью отдельных синтаксических суффиксов я продублировал команду. «Лихтбрингт» распознает её в любом случае.
— Будем надеяться, — лицемерно согласился Герти.
Им не пришлось долго ждать. Разогревшись, «Лихтбрингт» работал со скоростью хорошо отлаженного станка.
«Лечебный сателлит скучающе прерывавшегосязафрахтовавшее и нелюбезно оживившее убиение, хотя юдофильски всосавший приступал приподнимать закрыто сотрудничающий разъёмными и афиширующими фиксаторами. С первыми петухами укороченные деноминаторы могут приравнивать раздражённую зыбь однова улучшавшими канделябрами. Возможно, что вымороченный соглядатай является. Монофизитский самоцвет давненько не старается на основании хука».
— Неплохо, — сдержанно одобрил Герти, — В этом есть определённый настрой. Мне даже кажется, если бы это опубликовали в одной из лондонских газет, уже на другой день появились бы похвальные отзывы новому гению пера, отважно бросившему вызов устаревшей и сонной британской словесности.