— «Данноттар» относится к экстренным протоколам. Предполагалось, что он сможет защитить служащих Канцелярии в случае какого-нибудь чрезвычайного происшествия. Вроде народных бунтов или войны. В этом случае считалось недопустимым возлагать все надежды на человека, который, как известно, ни выдержкой, ни реакцией не способен соперничать с машиной. «Лихтбрингт» должен был автоматически запустить «Данноттар» в том случае, если я или мистер Шарпер нажмём тревожную кнопку.
— Я не заметил, чтоб вы нажимали кнопку.
— Я её и не нажимал, — улыбка мистера Беллигейла показалась Герти немного наигранной, — Судя по всему, умирающий «Литхбрингт», терзаемый вирусом, бессознательно выдал очередную бессмысленную команду. Кстати, если вы вознамерились вылезти через окно, должен вас предупредить о полной бесполезности этого плана. Окна автоматически заперты стальными пуленепробиваемыми ставнями.
— А как же воздух?
— Можете не беспокоиться, у здания есть специальные насосы и фильтры, как и система вентиляции. Удушье нам не грозит. Нам просто придётся провести ещё пару часов в обществе друг друга.
От отчаянья Герти едва не набросился с кулаками на стальную преграду. Но личина полковника Уизерса требовала сохранять хладнокровие в любой ситуации. Только это ему и оставалось.
— Замечательно, — саркастично заметил Герти, закладывая руки за спину, — Мы оказались в заложниках у машинного вируса. А я-то уже думал, что более ничего интересного этим вечером не приключится.
— Не думаю, что наше заключение продлится слишком долго, — флегматично произнёс мистер Беллигейл, — Я уже распорядился послать вниз техников. Им хватит часа, чтоб отключить машину вручную. Они вполне…
Герти вдруг перестал слышать, что говорит мистер Беллигейл. Ему показалось, что он различает звуки, которым неоткуда было взяться в холле Канцелярии. Едва слышимый скрип, перемежающийся шипением и скрежетом. Какой-то особенно тошнотворный скрип, совершенно не похожий на скрип старого кухонного стула или болтающейся на ветру створки окна. Мрачный и чужеродный скрип, въедающийся в оголённые слуховые нервы.
Так может скрипеть похоронный катафалк, неспешно катящийся по улице дождливым днём. Тяжёлый, лишённый окон катафалк из сырого и гнилого дерева. Скрывающий внутри разлагающиеся тела и ведомый мёртвым кучером, зажавшим в окоченевших руках поводья.
— Вы это слышите? — беспокойно спросил Герти, отчаянно надеясь, что это не слуховая галлюцинация, порождённая нервным расстройством.
Мистер Беллигейл склонил набок голову.
— Кхм. Да. И в самом деле, снова эти звуки.
— Но откуда им взяться здесь?
— Всё здание Канцелярии подключено к звуковым выходам машины. Я же говорил, когда-то планировалось установить полноценную двухстороннюю голосовую связь.
Запрокинув голову, Герти и в самом деле разглядел в потолке холла многочисленные медные воронки. Странно, что прежде он их не замечал. Впрочем, прежде «Лихтбрингт» не счёл нужным подавать голос.
Герти поморщился. Эти воронки чем-то напоминали распахнутые медные рты, вмурованные в потолочное перекрытие.
— То есть, «Лихтбрингт» может транслировать сюда свой голос? — уточнил он.
— Разумеется. Звуковые катушки с репродукторами установлены на каждом этаже и в каждом кабинете.
— Тогда отключите его скорее! — потребовал Герти.
Одна мысль о том, что ему придётся сидеть запертому в огромной коробке, слушая безумный оркестр, от которого волосы сами собой встают дыбом, заставила сердце колотиться вдвое чаще.
— Не беспокойтесь, полковник, нам недолго осталось терпеть общество «Лихтбрингта». Эмюэль, отправляйте людей вниз немедленно.
Клерк козырнул, но не успел пройти и двух шагов. Скрип вдруг усилился до оглушительного уровня, так что все служащие Канцелярии безотчётно прижали ладони к ушам. Теперь в него вплетался клёкот, жуткий, хриплый и неровный. Как трепещущие лёгкие больного туберкулёзом на последнем издыхании.
А затем мгновенно установилась тишина. Но Герти отчего-то не испытал облегчения. Напротив, ему показалось, что тишина эта, затопившая разом всё здание Канцелярии, самого зловещего толка.
Подобной тишины не бывает в безлюдных помещениях или в безветренную погоду. Такая тишина может царить лишь на старом кладбище, полном разорённых и разворошённых могил, где даже вороны не решаются каркнуть. Или на палубе мёртвого корабля, качающегося на волнах лунной ночью, в каютах которого скорчились скелеты, прежде бывшие членами команды…