— Я так и думал. Кстати, я уже распорядился, чтоб дело Гиены Уинтерблоссома отнесли в ваш кабинет. Это заняло, конечно, куда больше времени без помощи старого доброго «Малфаса», но ничего не поделаешь, нам всем придётся привыкать к новым порядкам. Желаете с ним ознакомиться?
— Не сегодня. Думаю, мне надо взять несколько дней отдыха, чтобы придти в себя.
— Ни словом больше! Немедленно отправляйтесь в отпуск, полковник. Видит Бог, вы заслужили это больше любого из нас. Не беспокойтесь, вы ничего не упустите. Гиена от нас не сбежит.
— Почему?
— Ах да, вы же не знаете. В порту нынче царит настоящий хаос. Я думаю, пройдёт самое малое три недели, прежде чем первый корабль отправится из Нового Бангора. Шутка ли, все наши логистические схемы разрушены, на складах полнейший беспорядок, лоцманскую службу придётся восстанавливать едва ли не с чистого листа… Уинтерблоссому всё равно не скрыться с острова.
— Никому из нас не скрыться с острова, — пробормотал Герти отрешённо, — Никому.
Мистер Беллигейл уже ушёл в чтение какой-то бумаги, поэтому на Герти взглянул с удивлением, точно уже успел позабыть о его присутствии в своём кабинете.
— Что?.. Да, полагаю, можно сказать и так. Ступайте, полковник, отдохните хорошенько. Вы нужны мне со свежим ясным умом и во всеоружии. У нас с вами впереди ещё много работы. К тому же, скоро прибывает мистер Шарпер. Нам будет, чем заняться.
Непослушной рукой Герти водрузил котелок на голову и шагнул к двери. Сейчас он сам ощущал себя мёртвой, выключенной машиной. Смолк треск мемокарт. Перестали дребезжать шестерни. Внутри его сознания воцарилась мёртвая тишина. И эту тишину скорее надо было чем-то наполнить. Проблема заключалась в том, что он слабо представлял, чем.
— Эй, полковник!
Он обернулся от порога. Мистер Беллигейл ободряюще улыбался ему.
— После всего того, что вам довелось пережить, советую первым делом направиться в церковь и поставить свечку за спасение своей бессмертной души!
Герти улыбнулся, вымученно и вяло.
— Спасибо, но мне кажется, что пара порций шотландского виски в ближайшем пабе куда благотворнее скажутся на моей бессмертной душе, не говоря уже о теле. Забыл сказать… Если меня будет спрашивать Сатана, передайте, чтоб приходил в приёмные часы.
Охотники на Левиафана (1)
«Незнание причин и правил не так отделяет людей
от достижения их целей, как приверженность к
ложным правилам и принятия ими причины того,
к чему они стремятся, того, что является причиной
не этого, а скорее чего-то противоположного»
Герти и сам не заметил, как стал бояться темноты. Это началось как-то само собой, исподволь.
Он никогда подолгу не задерживался в своём кабинете, стараясь ускользнуть из Канцелярии, лишь только старинные часы в холле пробьют пять, самым первым из клерков. Давки в дверях, как в лондонской канцелярии, здесь отчего-то никогда не возникало: крысы не спешили покидать своё логово. Иногда Герти даже сомневался, а покидают ли они вообще службу? Или, как только на город опускается темнота, растворяются в здании Канцелярии, сливаясь с обитающими там тенями?..
Он не уточнял. Единственное, что он успел доподлинно узнать про Канцелярию, это то, что чем меньше знаешь про Канцелярию, её дела и её служащих, тем крепче твой сон и здоровее аппетит.
Герти боялся Канцелярии и имел на то все основания. Но, прожив на свете двадцать два полных года, он никогда не боялся темноты. До тех пор, пока не обнаружил на своём рабочем столе непримечательную на вид папку.
Теперь он старался покинуть Канцелярию так рано, как это возможно, не возбуждая подозрений мистера Беллигейла. Как ни странно, занимаемая им должность позволяла заниматься этим регулярно и безнаказанно. «Пойду проверю доки, — многозначительно говорил Герти дежурному клерку, — Есть слухи, там в последнее время повадились собираться рыбаки…» Или «Надо шепнуть пару слов информаторам наедине». Что бы ни сказал полковник Уизерс, окружающие относились к его словам с полнейшим пониманием. Разумеется, ни в какие доки Герти не направлялся. Не было у него и информаторов. С огромным облегчением закрыв за собой массивную, как надгробная плита, дверь Канцелярии, он в сопровождении верного Муана спешил вернуться в меблированные комнаты до наступления сумерек.
Контролировать эту новую фобию оказалось совершенно невозможно. Едва лишь на улицах Нового Бангора возникали волочащие лестницы фонарщики в своих синих робах, Герти начинал испытывать острую резь в кишечнике, словно проглотил горсть мелких остро гранёных алмазов. В южном полушарии темнота быстро вступает в свои права, а сумерки скоротечны. Наливающееся серым небо в считанные минуты превращалось в разлитый над головой чёрный океан с редкими серебристыми песчинками звёзд. В Новый Бангор вступала ночь. Душная, как старое шерстяное одеяло, непроглядная, как угольная копь, и пугающая, как темнота под капюшоном убийцы. Ощутив её присутствие, Герти терял самообладание и, сам того не замечая, ускорял шаг до того темпа, который едва ли приличествует джентльмену в людном месте.