Содом и Гоморра! Герти с трудом подавил желание вскочить и, не надевая котелка, броситься вон из проклятого дома.
— Как ни странно, чаще всего ко мне обращаются именно мужчины, — беззаботно сказал Питерсон, не замечая реакции собеседника, — Я думаю, всё дело в самой природе мужской души. Мужчинам свойственно испытывать на прочность все границы, которые оказываются в их досягаемости. К тому же, зачастую это и величайшее приключение. Причём приключение, заметьте, не требующее ни дорожных сборов, ни риска, ни тягот и лишений. Многие хотят проверить сами себя. Другие же, полагаю, попросту испытывают банальное и вполне объяснимое любопытство… Я вполне их понимаю. Совершить то, что много веков считалось невозможным, запретным… Это стоит своих денег! С женщинами сложнее…
— Замолчите, ради Бога! — воскликнул Герти в негодовании, — Постыдились бы! Я задал вам конкретный вопрос и не собираюсь выслушивать о ваших порочных связях!
— Порочных? — удивился Питерсон, быстро моргая светлыми ресницами, — Согласен, меня едва ли можно назвать образцом добродетели, но впервые слышу, чтоб моё занятие считалось порочным…
— Такие как вы позорят Англию! — заявил Герти, румянец которого превратился в багрянец откровенного негодования, — И вы ещё смеете заявлять подобное! Благодарите судьбу за то, что я не собираюсь отправить вас под суд!
— Но ведь…
— Что может быть отвратительнее любовной связи за деньги! Особенно… особенно подобной противоестественной связи!
— Любовной? — теперь уже Питерсон уставился на Герти с выражением полного замешательства на лице. Ресницы беспомощно моргали, — П-ппростите?.. За кого вы меня принимаете?
— За оскорбление всего мужского рода! — с достоинством ответил Герти, — И за погрязшего в блуде грешника. Мне приходилось в Лондоне слышать о таких, как вы. И я нахожу это омерзительным. Никак не полагал, что эти пороки добрались уже и до Полинезии…
Питерсон задохнулся от возмущения, отчего на миг даже стал выше ростом и показался не таким тощим.
— Что вы себе позволяете, полковник! Даже сотруднику Канцелярии непозволительно порочить честь и достоинство человека, находясь в его доме! Я… Я крайне возмущён!
Герти захотелось застонать в голос. Пьеса, исполненная чистого безумия, состояла не из одного акта. И, что ещё хуже, он даже не заметил, в какой момент стал её действующим лицом. Он подавил желание приложить ладонь ко лбу, чтоб проверить, нет ли жара.
— Но вы сами сказали, что вы…
— Шлюха? Да, чёрт возьми! Но это не значит, что я оказываю кому-то любовные услуги! Я темпоральная шлюха!
— Это ещё что значит?
Наконец подал голос мистер Беллигайл, всё это время спокойно разглядывавший их обоих со своего места.
— Похоже, джентльмены, возникло некоторое затруднение, — сообщил он непринуждённо, — И, скорее всего, оно стало следствием недопонимания сторонами предмета разговора. Вероятно, это моя вина. Мне стоило объяснить полковнику суть вашего… рода деятельности, прежде чем нанести визит. Я совсем упустил из вида, что некоторые аспекты жизни Нового Бангора ему ещё в новинку.
— Так объясните же! — потребовал Герти, не зная, что и думать.
— Мистер Питерсон — темпоральная шлюха.
— Это я уже услышал от него. Я хочу знать, что это значит!
Некоторое время мистер Беллигейл молча созерцал собственный котелок, висящий на спинке стула.
— Полковник, что вы знаете о путешествиях во времени? — наконец спросил он.
Этот вопрос сбил Герти с толку. Более нелепого, неуместного и абсурдного вопроса нельзя было и вообразить.
— Какое отношение это имеет к…
— Пожалуйста, ответьте на вопрос.
Герти потребовалось полудюжина глубоких вдохов, чтоб восстановить душевное спокойствие.
— Ну… Кхм. Я читал роман мистера Уэллса.
— И как он вам?
— Я нашёл его весьма… занятным, — выдавил из себя Герти, не понимая, к чему клонит второй заместитель, — Весьма интересная фантазия, и изложена не без таланта. Но если вы собираетесь сообщить мне…
— У вас отменная интуиция, — мистер Беллигейл скупо улыбнулся, как учитель, приветствующий всплеск внезапной догадливости у своего недалёкого ученика, — Дело в том, что путешествия во времени возможны. И не только возможны, но и часто практикуются.
«Они оба сумасшедшие, — с ужасом понял Герти, машинально отступая на шаг, — Конечно. Это всё объясняет. Вот, что делает этот остров с людьми, которые не нашли в себе силы вовремя сбежать. Они попросту сходят с ума. Сохраняют лишь поверхностные слои разума, внутри же всё перемешивается, как в часовом механизме, угодившем под поезд. И я стану таким же, если проведу здесь ещё хотя бы неделю! Господи, да через неделю я начну их понимать!..»