Мистер Беллигейл отчего-то нахмурился.
— Да, — произнёс он, — Как у автоматона. На этой мемо-карте хранится информация о ваших биологических параметрах. Остаётся лишь сличить её с прочими.
Герти посмотрел на кусок картонки с некоторым уважением. О сходстве, разумеется, говорить было излишне, наделённый самым пылким воображением художник и то не распознал бы в этой белиберде чего-то, походящего на человеческий облик. Скорее, это было похоже на результат детской проказы с ножницами. Но всё же выглядело внушительно. Возможно, ему стоит захватить эту картонку на память? Подобрать рамку (какую-нибудь тёмную, палисандрового дерева) и повесить эту композицию в гостиной? Надо только подобрать достаточно звучное и интригующее название. Например «Мистер Гилберт Уинтерблоссом глазами автоматона». Да, так пойдёт…
— И куда… куда вы поместите эту мемо-карту?
— Отдам её мистеру Лихтбрингту. Это его работа.
— Должно быть, ему понадобится много времени.
— Не более минуты. Он очень упорен.
И второй раз Герти оказался обманут интерьером этого кабинета. Невзрачная дверка в стене возле письменного стола, которую Герти полагал стенной пепельницей или же отделением для документов, скользнула, повернувшись на петлях и обнажив своё нутро. Состоящее из металлических колков, валиков, вращающихся шестерён и прочей хитрой начинки.
— Познакомьтесь с мистером Лихтбрингтом.
— Это… Это…
— Это счислительная машина, — сказал мистер Беллигейл невозмутимо, помещая между вращающихся валиком картонную мемо-карту, — Модели «Лихтбрингт IV». Самая совершенная на острове. Ей известно всё и обо всех.
— Она и в самом деле так умна?
— Сорок математических операций в секунду.
Герти не знал, много это или мало, но на всякий случай уважительно кивнул.
— И так мала!
— Это далеко не весь «Лихтбрингт». Скорее, что-то вроде его уха. Принимающий контур. Сам он настолько велик, что не поместился бы в этом здании, поэтому передача информации идёт на расстоянии.
Герти поёжился. Неприятно было наблюдать за тем, как картонку по имени «Герти Уинтерблоссом» перетирают механические безразличные зубы. Как будто её повреждение каким-то образом могло сказаться на нём самом. Внутри его костей зашевелился древний ужас перед колдовством, совершенно, оказывается, не изжитый поколениями предков-прагматиков. Только колдовство в кабинете мистера Беллигейла отдавало машинным маслом…
«Лихтбрингт» вдруг перестал жевать картонку и издал отрывистый звонкий звук. Кажется, этот звук очень понравился мистеру Беллигейлу. Он потёр руки. Это выглядело так, словно два больших бледных паука трутся друг о друга в сладострастном брачном танце.
— Кажется, наша машина нашла вас. Отлично. Посмотрим на результат.
— Простите, но я думаю, что это невозможно.
— Да?
— Я прибыл на остров этим утром. Мне кажется, совершенно невозможно предположить, что я уже знаком с этой машиной, поскольку с меня никогда прежде не снимали показания. Как и то, что в Новом Бангоре окажется человек, чьё тело идеально соответствует множеству различных факторов…
Мистер Беллигейл его не слушал. Он протянул руку, и прямо в ладонь ему выпрыгнул из какого-то гнезда листок бумаги, судя по всему, ещё горячий, как свежевыпеченная лепёшка. Глаза мистера Беллигейла замерли в стеклянных окружностях пенсне.
— Что ж, рад известить, что ваша карточка нашлась, мистер Уизерс. Мы можем восстановить ваши документы.
— Что?..
— «Лихтбрингт» установил вашу личность, мистер Уизерс.
Герти растерялся.
— Моя фамилия Уинтерблоссом.
— Здесь написано: полковник Гай Норман Уизерс.
— Но меня зовут Гилберт Натаниэль Уинтерблоссом. И я не полковник, а обычный деловод. Я даже не был на военной службе!
— Вы уверены в этом?
— Ещё бы!
— «Лихтбрингт» не ошибается. У него есть три проверочных контура. Совершенно исключено. За восемь лет он не выдал ни единой ошибки, мистер Уизерс.
Под взглядом мистера Беллигейла, подозрительным и испытывающим, Герти вспыхнул.
— Я никакой не Уизерс! Я даже не знаю этого Уизерса!
— В самом деле?
— Ну конечно! В первый раз слышу!
— Но при этом никаких документов у вас, как я понимаю, не имеется.
— Я уже сказал вам, что их украли.
— Вот именно. Согласитесь, очень интересное обстоятельство. И очень неожиданное.
— Я могу согласиться с чем угодно, но только не с тем, что меня зовут Уизерс! — парировал Герти с нервным, царапающим горло, смешком, — Уж не думаете ли вы, что я выдаю себя за другое лицо?
Мистер Беллигейл лишь взглянул на него, и Герти понял: думает. Именно так он и считает, этот зловещий человек с тихим голосом и тяжёлым взглядом. Он видит Герти насквозь, со всеми его мелкими грешками, наивной ложью и напускной уверенностью. Он видит, что этот малый на самом деле сам Гай Норман Уизерс, пытающийся обмануть государственную машину из каких-то неизвестных, но, без сомнения, зловещих, намерений. И он не даст себя провести.