«Мистер Иггис» шевельнулся, словно собирался вставать. Герти понял, что сейчас всё и закончится. Эпохальное событие завершится и, слава Богу, за ним не будут наблюдать тысячи журналистов. Иначе на следующий день на передовицах всех газет появилось бы лицо Гилберта Уинтерблоссома, обескураженное и смущённое подобным финалом.
Диалога машины и человека не получилось, вернее, получился, но в таком ключе, что хуже и не придумаешь. Машина попросту спроецировала на человека всё то, что было ей известно о человеческой природе. Алчность и жадность. Машина не хотела вести беседу. Она хотела откупиться от докучливого человека и продолжить своё бесконечное путешествие в одиночестве.
«Мистер Иггис» принесёт ему деньги и, не прощаясь, покинет гостиницу. Больше его Герти никогда не увидит. А через несколько дней «мистер Иггис» навсегда покинет остров. Это значит, что Герти больше никогда не представится шанса поговорить с искусственным человеком. Единения разумов, природного и искусственного, не произойдёт. Слишком разные, хоть и сосуществующие в едином мире, они никогда более не соприкоснутся.
Но у него остались вопросы. Множество, огромное множество вопросов. Существо, которое сидело напротив Герти, было уникальным, невероятным, не имеющим аналогов. Возможно, это единственный экземпляр во всём мире, и больше подобных ему не будет. Кому нужны механические слуги, слишком умные и самостоятельные, чтоб прислуживать человеку?
— Стойте! — не выдержал Герти.
«Мистер Иггис» замер, не успев подняться.
— Что вам угодно? — холодно спросил он.
— У меня вопрос. Один вопрос. Просто… Вы же сейчас уйдёте, верно? И я больше никогда вас не увижу?
Машина в человеческом обличье медленно кивнула.
— Именно так всё и произойдёт.
— Я хочу знать. Хотел бы…
— Что вы хотите знать?
В зал ресторана вошёл коридорный, тот самый парень, что посвятил Герти в искусство понимать тайную клинопись на багаже. Он обвёл зал взглядом и, заметив Герти, поспешно двинулся к их с «мистером Иггисом» столику. Но Герти решительным жестом заставил его замереть. Не до того сейчас. У него есть право на вопрос. Единственный вопрос, который человек может задать не человеку. Своему творению. Это должен быть какой-нибудь очень важный вопрос. Очень серьёзный. Такой, чтоб проникнуть в самую суть, в сердцевину замкнутой раковины…
— Скажите, мистер Иггис… Что есть человеческая жизнь?
«Мистер Иггис» вдруг усмехнулся. Губы его, обычно неестественные, явственно шевельнулись. Усталая сардоническая усмешка существа, которое никогда не было человеком, и не знало, что это такое — быть человеком.
— Человеческая жизнь — это ёлочная игрушка.
— Что?
— Стеклянный шар, который болтается на ёлочной ветке. Снаружи он украшен позолотой, а внутри его находится пустота.
— Это какая-то метафора? Простите, не совсем понял…
— Дети возятся с ёлочными игрушками, очарованные их мнимой красотой. Они не знают или не хотят думать о том, что за позолотой скрывается пустота. В какой-то момент, рано или поздно, игрушка разбивается. Так всегда бывает. И тогда позолота теряет всякую значимость, потому что уже не может сдержать прущую изнутри пустоту. А перед пустотой бессильны все. И ещё… Ёлочную игрушку трудно разбить только в первый раз. Потом это может стать привычкой.
«Мистер Иггис» коротко кивнул Герти и встал из-за стола. Костюм в тонкую серую клетку висел на его сухой фигуре, как на вешалке. Мёртвая, невыразительная ткань. Но глаза «мистера Иггиса» в это мгновенье показались Герти не просто осмысленными, но и скрывающими какое-то новое, непонятное ему, чувство. Пренебрежение? Усталость? Сочувствие? Герти замер за столом, глядя в спину удаляющегося автоматона, пытаясь понять, что именно ему удалось разглядеть в последний момент во взгляде высшего существа. Существа, которому он, Гилберт Уинтерблоссом, никогда не станет равным.
— Эй, мистер! Мистер из шестнадцатого!
К его столику уже пробирался коридорный. Обнаружив, что Герти сидит один, он, верно, рассудил, что теперь можно привлечь его внимание.
— В чём дело? — рассеянно спросил Герти. Он всё ещё глядел на узкую спину в мелкую серую полоску.
— Один человек принёс пакет, — затараторил мальчишка, поправляя форменную кепку, — Имени не назвал, но сказал, чтоб передали его джентльмену из Канцелярии. Видимо, вас имел в виду. Я оставил его у консьержа, но если желаете…
Герти ещё ничего толком не понял, но «мистер Иггис» вдруг замер посреди зала. Словно споткнулся. Может, дефект заржавевшего шарнира?