— Я хочу освободить номер, — сказал ему Герти, едва шевеля языком, — Благодарю за гостеприимство.
— Конечно, сэр. Я отмечу в журнале.
— Сколько я остался должен за номер?
— Ровным счётом ничего, сэр.
Может, мистер Шарпер или мистер Беллигейл, выходя, выписали консьержу чек? Нет. Он хорошо помнил, как удалялись их узкие чёрные спины. Они даже не останавливались у стойки.
— Здесь, наверно, какая-то ошибка, — пробормотал Герти, — Я уверен, что оставался должен за номер не меньше соверена…
— Никакой ошибки, сэр. Совершенно никакой. Благодарим вас за то, что остановились в «Полевом клевере».
Герти пожал плечами и повернулся к выходу. Под ногами тихо скрипели стеклянные осколки.
— Одну минутку, сэр!
— Да?
— Часом ранее для вас оставили пакет. Как раз до того, как началась… началось…
Герти вспомнил мальчишку-коридорного, и его едва не выкрутило наизнанку.
— Пакет? — спросил он слабым голосом, — Ах да, пакет. Дайте его мне.
— Вот он, сэр.
Пакет оказался небольшим свёртком в простой вощёной бумаге и весьма лёгким.
— Оставлено, судя по всему, для вас. Но джентльмен не назвался.
— Ничего, неважно.
Бумага затрещала под пальцами. Сорвав обёртку, Герти уставился на содержимое свёртка. Оно состояло из достаточно внушительной пачки банкнот и простой почтовой карточки, посреди которой короткой угольной строкой чернела строка букв. От карточки исходил сильнейший запах ванили. Взяв в руки бумажный прямоугольник, Герти приблизил его к глазам и прочитал: «Бегите с острова немедленно. Пока ещё живы. И никогда не возвращайтесь».
Подписи не имелось.
— Что-нибудь ещё, сэр? — почтительно спросил консьерж.
Герти опустил деньги и карточку в карман.
— Нет, — сказал он, — Благодарю. Впрочем, если не трудно, вызовите мне кэб…
Прикладная ихтиология (1)
«When I go fishing
I'm always wishing
Some fish will be my prize;
But while I'm fishing,
The fish are wishing
Otherwise»
Входя в кабинет мистера Шарпера, Герти всякий раз ощущал себя дрессировщиком, по доброй воле забирающимся в клетку с тигром. Или с чёрной пантерой. Но у дрессировщика есть кнут, есть заткнутый за пояс револьвер, есть дежурящие возле клетки помощники, готовые в любую секунду стегнуть хищника водяным хлыстом из брандспойта. У Герти ничего этого не было. А если бы и было… Он почему-то был уверен, что в обществе секретаря Канцелярии Шарпера револьвер показался бы не опаснее шляпной булавки.
— Полковник! — мистер Шарпер с распростёртыми объятьями поднялся с кушетки, на которой обыкновенно проводил после завтрака около часа, листая поступившую за ночь корреспонденцию. Состояла она из мотка телеграфных лент и великого множества разноцветных бланков, которые тонкие пальцы Лександра Шарпера подхватывали бесшумно и молниеносно, столь же быстро откладывая в разные стопки или отправляя в корзину для бумаг, — Приятно видеть вас, даже в столь ранний час. Кофе? Сигарету?
Герти вежливо отказался. Шарпер имел обыкновение пить кофе настолько сладкий, что едва не слипались зубы, и густой, как вар, которым заливают брусчатку. Глаза Шарпера усмехнулись Герти, ослепив на миг замурованной в них зелёной искрой.
Ему повезло. Тигр был сыт, и тигр был в благодушном расположении. Настолько, насколько это возможно для хищника его породы. Герти чувствовал, подкожно, подспудно, что достаточно совершить какую-то малейшую оплошность, выраженную одним взглядом или жестом, как из мягкой шерсти вынырнут зазубренные чёрные когти. И служащим долго придётся отмывать клетку от кровавых, липнущих к подстилке, клочьев того, что прежде было мистером Уинтерблоссомом…
— Я по служебному вопросу, — сказал Герти, чувствуя себя невероятно скованно и пытаясь компенсировать это уверенной жестикуляцией.
— Не сомневаюсь, полковник! — с готовностью отозвался мистер Шарпер, — Человек вроде вас не мыслит существования без службы. С моей стороны глупо было бы считать, что вы решили обсудить со мной рецензию в «Серебряном рупоре» или последнюю пьесу. Усаживайтесь поудобнее, прошу вас. Как вам ваш новый кабинет? Освоились?
— Обвыкаюсь понемногу.
— Хорошо. Если возникнет потребность в чём-либо, немедленно ставьте меня в известность. Сразу обращайтесь ко мне, не к мистеру Беллигейлу. Он прекрасный работник, прекрасный, но, между нами, немного крючкотвор.
Если у Герти и возникали ассоциации при мысли о мистере Беллигейле, то не с крючками, а, скорее, с пыточными крючьями. Но затрагивать эту тему в кабинете секретаря он не счёл нужным.