Это был уличный продавец, один из многих сотен, сновавших по Новому Бангору с переносным лотком, заваленным нехитрым товаром, от грошовых украшений до шёлковых платков. Он был полинезийцем, и в самом этом обстоятельстве не было ничего удивительного, за подобное ремесло редко брались бледнокожие соотечественники Герти, слишком уж много сил требовали многочасовые прогулки по раскалённым улицам. Однако этот полли был огромен, настоящий великан. Он мусолил в пальцах сигару, выжидающе глядя на Герти. В его обличье Герти почудилось что-то знакомое и пугающее одновременно.
Грубые черты исконного и несомненного уроженца полинезийских островов, напоминающие каменного истукана с острова Пасхи, лицо с широкими скулами, переломанный нос боксёра, тяжёлая, как скотоотбойник локомотива, челюсть….
«Вот уж истинный Калибан[68], - подумал Герти, с опаской уставившись на исполина, которому едва мог достать макушкой до ключицы, — Невежество, грубость и какое-то безыскусное благородство в едином лике. Если какой-то силе и суждено сдерживать технический прогресс, то именно такой — примитивной, животной и, вместе с тем, совершенно природной силе…»
Определённо, где-то этот тип уже ему попадался. Может, на рынке? Или в порту? Герти всё никак не мог сообразить. Наконец его осенило.
Вся штука была в том, что одежда полли не соответствовала внешности. Вот если снять с него зияющую прорехами соломенную шляпу и нацепить вместо неё алую с позументом фуражку, а вместо грубой холщовой рубахи натянуть того же цвета мундир…
— Прости, — пробормотал Герти, не замечая предложенной ему сигары, — Тебе, случайно, не доводилось раньше работать швейцаром?
Брови полинезийца сдвинулись, отчего лицо враз сделалось ещё более грозным. Настолько, что Герти чуть не прикусил язык.
— Да, мистра. Полгода служил в швейцарах, было дело. В «Полевом клевере».
Это был тот самый швейцар, что дежурил у гостиничных дверей, обладатель в высшей степени атлетических форм и столь же жуткой внешности, сразу врезавшейся в память. Без своей алой формы он выглядел не в пример менее величественно, но в целом образ серьёзных изменений не претерпел. Этого швейцара Герти всегда старался миновать побыстрее, а встречая его взгляд из-под бровей, тяжёлый и задумчивый взгляд тигра-людоеда, торопился подняться в свой номер. Даже находиться рядом с этим человеком было непросто, каждой своей порой он источал ауру опасности, причём не отстранённой, а совершенно явственной и ощущаемой, как холодок приставленного к горлу лезвия на ночной улице.
«Зачем я его спросил? — мучительно размышлял Герти, пытаясь одновременно сообразить, как бы побыстрее оборвать случайную встречу, — От таких типов лучше держаться подальше. Cвернёт шею за шиллинг и даже молитвы не прочтёт».
Однако, против его опасений, бывший швейцар не спешил впадать в гнев. Напротив, его тёмные губы раздвинулись в жутковатой улыбке.
— Да, мистра, служил я швейцаром… И хорошо служил. Форму имел, и комнатку свою, и жалованье. Только дали мне три дня назад расчёт. На старости лет приходится бегать по городу, как мальчишке без штанов… — густым басом произнёс полли, и почти без перехода сказал, — Я вас помню. Вы же джентльмен из шестнадцатого, верно? Второй этаж?
Герти мысленно поморщился. Подумать только, у этого громилы, оказывается, неплохая память на лица. Впрочем, неудивительно. Сам Герти, в отличие от всех прочих постояльцев, успел хорошо примелькаться в гостинице. В любом случае, отпираться смысла не было.
— Да, я останавливался в «Клевере» недавно. Шестнадцатый номер, — признал Герти и, чтоб увести мысль гиганта от собственной персоны, быстро контратаковал, — Так значит, тебя уволили?
— Так точно, мистра из шестнадцатого. Говорю же, расчёт получил.
— Ай-яй-яй, — сказал Герти, качая головой, — Премного сочувствую.
Бывший швейцар сдвинул соломенную шляпу на затылок. Пальцы у него были такой толщины, что самая большая сигара рядом с ними выглядела каминной спичкой.
— Да что тут сочувствовать… Известно, когда одна утка умирает, другая вылупляется[69]. Закрылся «Полевой клевер», вот и распустили всю обслугу. Ну и меня заодно. «Поури[70], Муан, — сказал мне управляющий, — Вот тебе твоё жалование, и ищи, брат, другую службу…» А где ж мне службу найти? Не мальчишка. Стоять столбом при воротах я научился, наука не хитрая. А чем теперь зарабатывать? Я же не белый джентльмен, науки не знаю, разве что читать худо-бедно умею. Куда мне идти? В официанты? Староват я тарелки таскать, мистра.