- Но вообще-то я тоже не предупредила о своём приезде, - замялась Камилла. - Он не здоров, может тоже при других обстоятельствах...
- Ну да, - ехидно оборвал её бородач, - именно поэтому Фердинанд весь вечер вчера из подвала соленья-маринады таскал, а Марте хозяин пирожных к ужину заказал, да обсказал подробно, какой крем, какие ягоды, да в какие корзиночки. При том, что сам сейчас только бульон с худого цыплёнка хлебает, а на десерт сухарики. Я, было, испугался сначала, припёр его к стенке. Признавайся, говорю, лиходей, нешто опять как тот раз кесаря в гости ждём. Так я тебя сейчас спеленаю, да силой в лесное увезу. Есть у меня избушек несколько по лесу. Дров там запасец, припасы кое-какие. Пересидим, думаю, ежели что. Не бойся, отвечает, Рогнар, Камилла человек свой, она тебе понравится. Ну, думаю, ежели Камилла, то другое дело. Сам, вишь, встречать тебя поехал, и мальцам сказал, чтоб проводили, а то заплутать не мудрено нынче.
Камилла почувствовала, что краснеет сильнее, чем можно объяснить небольшим морозом, и поспешила сменить тему.
- А у вас сам кесарь гостил?
- Гостил, - сказал Рогнар и мрачно сплюнул в сторону. - Не нынешний, а тот, что до него был. Вот только и нам, а того пуще кесарю, то посещение боком вышло.
Поглядев на заинтригованную девушку, он неохотно продолжил.
- Давно то было. Я тогда в усадьбе и года ещё не прожил. А приходит раз хозяин домой тихий и будто задумчивый. Марту позвал и говорит ей, бери, мол, мужиков в подмогу, если надо в деревню пошли, а завтра к нам кесарь со свитой будут, надобно накормить-напоить. Ну, хозяйке, известно, в грязь лицом ударить не хочется, целый день мы как белки в колесе, ребятня пособляла тоже... скучать некогда было, а только смотрю я, хозяин из угла в угол будто потерянный ходит. Потом и вовсе в башне заперся. На другой день приехали гости дорогие: грязными сапогами ковры заморские потоптали, вина драгоценные как воду хлещут, без разбора, которые холодными, которые подогретыми пьют, этим всё едино, упиваются, ровно в кабаке последнем. Машину музыкальную, что хозяин своими руками сделал, разломали. А он ничего, даже бровью не повёл. Сидит, улыбается, по-придворному лопочет со всеми, будто так и надо. Пальцы только, которыми бокал держит, побелели.
Однако ж это цветочки были. Хмель гостям в голову ударил, кто-то и сболтни... нет, - оборвал сам себя Рогнар. И лицо его при этом исказилось гримасой отвращения. - Был там один... хмырь. Самый тверёзый из всех. Пару раз всего из кубка пригубил. На хозяина всё любовался, будто на статуй мраморной барышни. Тот, знамо дело, виду не подаёт, что замечает...
- У тебя, канцлер, лошади, говорят, лучше, чем у самого кесаря. Айда покатаемся, сравним.
Хозяин аж побелел весь. Он лошадей своих страсть как любит. Иной детей родных так не голубит, как он коняшек этих. С детства у него это ещё. А тут представил, видно, как толпа пьяных дворян да на его лошадях... иные и под седлом не ходили никогда, узды не ведали.
А я своё думаю: лошадки-то у нас норовистые. Даже Фердинанда не всякий раз близко подпускают. На таких разве усидишь? Да ещё во хмелю? Хозяин, конечно, долгогривых своих успокоить сможет, да захочет ли? Ему ж это всё одно, что жинку своими руками на поругание отдать. Заедет кому из ясновельможных панов кобыла копытом промеж глаз - кого виноватым сделают? Неспроста выхухоль эта старая про лошадей обмолвилась, ой, неспроста...
Я бочком, да на двор, к конюшне. А там конюшни одно название, без стойл, от непогоды просто укрыться чтоб. Вожаком тогда Ворон был, здоровенный зверь такой. Подтолкнул я его к двери.