- Если благородная дама соблаговолит оказать мне честь.
Камилла не владела этим танцем. Она не была даже уверена, что хоть раз видела его от начала до конца, но рука её сама собой протянулась к мужчине. Он вывел партнёршу на середину залы, и она заметила, что кроме них собираются исполнять фигуры ещё всего две пары - и самому молодому из них, вероятно, лет было больше, чем Камилле и канцлеру вместе взятым. От осознания неотвратимости предстоящего позора, а возможно, ещё и из-за духоты, у неё закружилась голова, как тогда, в горах. Но руки канцлера, так же, как тогда, надёжно держали партнёршу, давая чувство безопасности, не позволяя не то что упасть, но даже сбиться с такта. Камилла расслабилась, позволяя канцлеру вести себя и отвечая на малейшее его движение. За весь танец он не проронил ни слова, лицо его было спокойно, но она читала по нему, как по книге, написанной на мёртвом языке. Она видела его усталость, но видела и удовлетворение от проделанной работы. И взглядом выражала ему благодарность за помощь, и просила раскрыть подоплёку этой интриги.
Канцлер проводил партнёршу назад, к столику графа и графини Дантрэ и, коснувшись губами её перчатки, бесстрастно произнёс:
- Благодарю вас за доставленное счастье.
Не удержавшись, Камилла проводила его взглядом. Граф хохотнул.
- Что, задал загадку наш чудак Канцлер? Думаете, что это его дёрнуло приглашать вас? Я объясню. Он намеривался потанцевать с вот этой благородной дамой, - муж похлопал графиню по руке. - Но, видимо, заметив меня, в последний момент оробел. Знаете ли, леди Камилла, что шесть лет назад за этот прекрасный цветок ваш покорный слуга дрался с Канцлером на дуэли и победил? Да-да, танцует он, может, и недурственно, но когда дело доходит до старой доброй рапиры... да... хотя фон Штосс, говорят, был чемпионом корпуса в своё время, - граф снова весело рассмеялся, но поймав холодный взгляд жены, несколько умерил пыл. - Правда, виконт Клари рассказывал мне, что был на турнире в Вернеце и узнал канцлера, тот выступал под вымышленным именем, представляете? И, честно говоря, правильно поступил, потому что не прошёл даже до четвертьфинала. Хотя, я слышал, что он взял к себе в дом старого учителя фехтования, которого выгнали из лиги. Видно, старикан совсем сдал.
«Мой добрый друг! - писала Камилла всего неделю спустя. - Вы оказали Отечеству неоценимую услугу, позволив добиться перемирия в этой таможенной войне. Нам повезло, что сердечная страсть министра финансов позволила Сивфам диктовать свои условия. Но объясните, как произошло, что принцесса ответила ему взаимностью до такой степени и согласилась бежать?»
«Моя дорогая Камилла! - отвечал Канцлер. - Если уж начистоту, всё обстояло не так просто. Король Кордолиса не настолько беспечен, чтобы доверить министерство финансов такому горячему молодому человеку, как герцог. На самом деле, руководит министерством его дядя, Веласкин. Старик хитёр, как лис, и прекрасно понимал, что мы сколь угодно долго можем меряться пошлинами, но малоразвитый пока в финансовом отношении Кордолис теряет на поставках зерна несоизмеримо меньше средств, чем Сивфы на изделиях наших кузнецов, а хлеб закупать придётся, если не в Кордолисе, то в Илларике. Пришлось сыграть на сентиментальной привязанности Веласкина к племяннику, обещав тому семейное счастье. Старик, однако, требовал гарантий, и просто выкрасть девушку было недостаточно. Несколько месяцев я писал принцессе стихи от имени влюблённого министра, заваливал цветами, драгоценностями и прочими безделушками. Это было бы сложно сделать втайне от её матери, однако консул, нуждаясь в деньгах, заложил фамильные драгоценности своей жены, просрочил платёж, а я их выкупил. Уверив его в честных намерениях юноши, я предложил ему не только обеспечить семейное счастье дочери (даром, что у него их ещё трое), но и сохранить своё собственное. Герцог получил подробный список пристрастий и антипатий своей будущей супруги, а также несколько десятков стихов романтического содержания. Дальнейшее зависит от него. Мы получили, помимо налоговых льгот, отсрочку войны на семь лет и одного моего приятеля, сидевшего в королевской тюрьме. Надеюсь всё же, что благодарное Отечество никогда не узнает о моих перед ним заслугах, поскольку кесарь вряд ли простит мне соблазнение его племянницы, пусть и от чужого имени».
Однажды, проработав всё утро в канцелярии, Камилла заехала домой, и секретарь сообщил, что её дожидается человек с письмом от канцлера. Она не особенно удивилась - почту ей доставляли самыми разными путями - и распорядилась предложить гостю отобедать с ней. Переодевшись, леди посол спустилась в столовую. Увидев её, молодой человек встал и учтиво раскланялся. Он был замечательно красив: мягкие локоны тёмно-каштановых волос обрамляли лицо с тонкими правильными чертами, общее впечатление дополняли выразительные карие глаза, необыкновенно пушистые ресницы и лёгкий румянец.