— Любопытный какой! Сейчас вот перебужу всех в этой сраной коммуналке, сам у меня по статье пойдешь!
— Это вряд ли. Я одет, а ты голая да в моей постели. Не получится у тебя ничего.
— Слушай, ну чего прицепился, а? — заныла проститутка, видимо решив изменить тактику.
— Хочу узнать, как было дело. Заводит меня общение с голой телезвездой.
— Ну это шутка такая была.
— Ничего себе шуточки! Человеку срок светит, — искренне удивился Гордеев.
— Ну да. Но я ж не думала, что все так выйдет. И про телевидение не знала. Он сказал, попугаем друга одного, потом отмажем.
— Кто сказал? — Гордеев напрягся.
— Да папик один, красномордый такой, с белыми волосами. На тачке суперской с водилой. Попугаем, говорит, друга…
— Он сам тебя снял?
— Нет, двое из ларца. Слушай, давай делом займемся, а? — Ангелина пустила в ход свое излюбленное оружие: откинула одеяло и приняла самую откровенную позу.
— Что за двое из ларца? — Гордеев перевел взгляд в угол комнаты.
— Ну близнецы. Совершенно одинаковые, везде, — томно молвила Ангелина и потянулась.
«Вот черт!» — Гордеев невольно посмотрел на девушку и залюбовался ее фигурой.
В дверь постучали. Юрий пошел открывать. На пороге стояла Анна Ивановна. Она была в халате, с бигуди на голове. В руке она держала фонарь, которым освещала, из экономии, свой путь.
— Что у вас тут за шум? — возмутилась она.
— Ничего особенного. Все в порядке, — поспешил успокоить ее Гордеев.
— Если будете вдвоем ночевать, придется доплатить. — Старушка пыталась заглянуть за плечо Гордеева.
— Доплачу, Анна Ивановна, доплачу, не беспокойтесь.
Бабка помялась и, бормоча что-то про себя, направилась в глубь квартиры.
Гордеев обернулся и тут же получил сильный удар под колено. Острая боль пронзила ногу. Юрий осел на пол.
— Извращенец долбаный! — Ангелина попыталась ударить адвоката ногой в лицо. Он едва успел закрыться рукой, но пинок отбросил его к шкафу. Дорога к двери была открыта, и Ангелина рванулась туда. Выскочила, загрохотала чем-то в прихожей. Хлопнула входной дверью.
О том, чтобы догнать беглянку, Гордеев даже не думал, нога горела огнем. Чертыхаясь, адвокат выключил диктофон и вскарабкался на кровать.
«Надо бы что-то холодное приложить», — подумал адвокат, чувствуя смертельную усталость.
Он разделся, осмотрел колено, морщась от боли. Кажется, ничего страшного, похромаем пару дней, и все. Главное в другом — теперь у него были сведения о заказчиках спектакля в поезде. Вряд ли Ангелина знала о них больше, чем рассказала.
Гордеев лег на кровать, накрылся одеялом, стараясь не беспокоить ушибленную ногу. Конечно, магнитофонная запись для суда не улика, но он сможет добиться от Ангелины повторных показаний на процессе. Их ведь теперь многое связывает, слишком многое… Гордеев улыбнулся этой мысли и заснул.
На следующее утро, включив телевизор, он узнал, что его подзащитный, Виталий Викторович Варганов, взят под стражу и заключен в следственный изолятор Лефортово.
12
— Изменять меру пресечения не буду… — упрямо повторил следователь Николай Злотников, который вел дело Варганова, и постарался придать голосу твердость, что у него обычно хорошо получалось. Он демонстративно открыл пухлую папку — из тех, что лежали у него на столе, почти закрывая его поверхность, и принялся изучать ее содержимое, не обращая ни малейшего внимания на сидящего в его кабинете Гордеева. Это был явный сигнал, что разговор окончен и чтобы адвокат убирался ко всем чертям. В папке, которую для виду листал Злотников, содержалась статистическая справка, приобщенная к делу о покушении на бизнесмена средней руки. В статистике Злотников понимал еще меньше, чем в бизнесе.
…Следователь Злотников звезд с неба не хватал. На юридический факультет университета он поступил по протекции своего отца. Это был единственный раз, когда отец, начальник одного из столичных РОВД, помог ему. Дело было так. Когда Коля уже заканчивал десятый класс, отец как-то посадил его перед собой и задал вопрос, который в той или иной форме любой отец рано или поздно задает сыну:
— Ну что, сынок, кем стать хочешь?
Коля замялся, погрыз ноготь указательного пальца, потом выдавил из себя:
— Не знаю…
— Как так? — рассердился отец, который был сторонником дисциплины и порядка, а в таких важных вопросах, как выбор жизненного пути, — особенно. — Вон какой здоровый лоб вымахал, а до сих пор не знаешь, кем хочешь стать?
Коля понимал, что на этот раз просто так не отделаешься — до выпускных экзаменов оставалось месяцев пять. Надо было срочно что-то решать.