Линдеманн, выслушав толмача, посмотрел на Турецкого и утвердительно кивнул. А потом произнес еще несколько фраз. Александр Борисович в ожидании перевода не спеша смаковал прекрасный кофе.
— Герр Линдеманн говорит, что такие дела очень сложно раскрыть. Говорит, что убитые были компаньонами и их смерть имеет связь с коммерцией.
— А чем они занимались?
— Импорт в Германию и Австрию русской водки, — перевел ответ полицейского Штазиманн.
Турецкий присвистнул. «Опять водка… Может быть, просто совпадение? Если я поделюсь с немцами своими мыслями, они наверняка скажут: там, где русские, — обязательно водка. Поэтому лучше промолчать».
— Герр Линдеманн говорит, что начала этих убийств нужно искать в России, — продолжал переводчик.
— Это понятно. Но что-нибудь конкретное выяснить удалось? Или расследование не проводилось вообще, в силу национальной принадлежности жертв?
Турецкому показалось, что в глубине белесых глаз шефа берлинской полиции промелькнул гнев, как-будто он понял вопрос без перевода. Но это длилось долю секунды. А затем Линдеманн, доброжелательно и выжидающе улыбаясь, вальяжно вытянулся в кресле и поглядел на Штазиманна.
— Я не буду переводить этот вопрос, — сказал тот. — В нем много эмоций и мало ума. Вы получите вред.
— Первый раз слышу, чтобы переводчик переводил вопросы по собственному выбору, — заметил Турецкий.
— Я не просто переводчик, — сухо возразил Штазиманн, — я есть участник процесса.
— Хорошо, — согласился Турецкий, которому меньше всего хотелось дискутировать с немцами. — Сформулируем иначе. Что удалось узнать берлинской полиции об убийстве?
— Герр Линдеманн говорит, что убийства совершены одним человеком, — переводил ответ Штазиманн. — Из одного и того же ружья. На это есть улики, пули. И еще одинаковые раны…
Штазиманн замялся, не зная, как перевести трудную фразу, и просто показал пальцем на свой глаз.
— Пули попали в глазницу? — Турецкий подался вперед.
— Да, абсолютно, — кивнул переводчик.
— Отлично! Это просто здорово! — Турецкий вскочил с кресла. — А контакты?! Спросите! Они не пытались отследить контакты этих коммерсантов, хотя бы незадолго до убийства.
Линдеманн наблюдал за гостем из России с улыбкой, на переводчика даже не смотрел. Услышав вопрос, взял одну из папок, пролистал ее и ткнул пальцем в один из отпечатанных на машинке абзацев.
— За три дня до смерти Ковальчук и Андросов встречались в Бонне с двумя близнецами, приехавшими из России, — читал и переводил интерполовец. — Встреча эта оказалась зафиксированной в полицейском протоколе, потому что в ресторане между ними произошла драка.
Турецкий слушал переводчика очень внимательно. Теперь параллели между событиями в России и Германии становились совершенно очевидными. Оставалось только выяснить, какие шаги предприняли коммерсанты незадолго до гибели и кого эти шаги могли прогневить настолько, что был отдан приказ об их уничтожении. Но эту задачу нужно решать не здесь и не сейчас. Сейчас главное — по горячим следам попытаться найти вездесущих близнецов, а через них выйти на убийцу, обладавшего, очевидно, целым арсеналом одинаковых винтовок.
— Вы мне очень помогли, — произнес Турецкий, обращаясь прямо к Линдеманну. — Могу ли я получить в ближайший час копии документов и снимков пуль?
Линдеманн кивнул, не дождавшись перевода, потом, спохватившись, посмотрел на Турецкого, но тот сделал вид, что не заметил ошибки полицейского.
— Позвоните, пожалуйста, в аэропорт и закажите билет на ближайший рейс до Москвы, — сказал Александр Борисович.
— Вы же хотели улететь завтра утром, — удивился Штазиманн. — Номер для вас уже заказан.
— К сожалению, мне надо спешить, — сказал Турецкий и добавил: — Я терпеть не могу халву.
Он подмигнул интерполовцу, а тот, побагровев, поспешил к телефонному аппарату, стоящему на столе Линдеманна.
Пока готовились копии документов, а Штазиманн договаривался о билете, Турецкий и Линдеманн молча пили кофе, сидя по разные стороны стола.
— Ваш самолет в четыре тридцать утра. — Штазиманн положил трубку и обернулся. — Раньше не получается.
— Ну что ж, — Турецкий поднялся с кресла, — везите в гостиницу. Отдохну немного. Хотя, конечно, после такого хорошего кофе вряд ли усну.
— У вас есть шесть часов. В три тридцать я заеду за вами, — сказал Щтазиманн.
— Не надо. Я закажу такси.
— Транспорт не оплачивается, — отрезал немец.
— Это черт знает что! — рассмеялся Турецкий. — Я в состоянии уплатить за такси! У меня есть деньги.