И когда музыка стала казаться уже не столь громкой, Криста решила заговорить с водителем, тем более, что тот казался человеком вполне словоохотливым.
– И как там у вас сейчас, в Нью-Йорке? – поинтересовалась она, поглаживая дремлющее на коленях Чудовище, словно старая жительница Манхеттена, надолго покинувшая родные улицы.
– Да так, – пожал плечами таксист. – С одной стороны, вроде, как прежде, а с другой…
Он поежился, словно ему стало неуютно от собственных воспоминаний. И сделал музыку чуть тише.
– Не знаю, как у вас, а у нас обещали, что вся эта чертовщина закончится только когда какой-то там Магистр придумает какие-то там Правила. The Rules, understand me?
– Вполне, можно и по-русски, – сказала Криста, – у вас прекрасно это получается…
Сказала, а сама подумала: выходит, у американцев нет своего Магистра? Неужто и жизнь Волшебного Нью-Йорка, а может, и других Волшебных полигонов, зависит от одного этого несмысленыша Темы?
Что подумали Богдан и Эрик, осталось загадкой: они мирно спали, убаюканные ритмичными звуками музыки и тяжелым переходом.
– А пока в нашем городе нет спокойствия и стабильности, – продолжал Гриша. – Мало того, что морские твари просто покоя не дают, как еще и все эти призраки…
– Какие призраки? – спросила Криста.
– «Близнецы», – вздохнул таксист. – Как только началась эта чертова Игра, так появились призраки небоскребов Торгового центра. И все мертвые из земли восстали. Представляете: каждый день для них становится последним, каждый день в небоскребы врезаются два призрачных самолета, и город наполняется ужасом!
– Да, – покачала головой Криста. – К такому привыкнуть непросто…
– Это все божья кара! – неожиданно заявил таксист и коснулся четок под зеркальцем заднего вида. – За все грехи нашего города. А еще эти мавры…
– Мавры? – переспросила Криста. – В смысле – негры?
Машина неожиданно вильнула, швырнув Кристу на дверцу. Таксист в испуге посмотрел на нее и сказал дрогнувшим голосом:
– Вы только так их не называйте. При ЭТОМ слове они превращаются в… злых джиннов!
– Как интересно! – искренне сказала Криста. – Хорошо, я буду называть негров афроамериканцами…
– Мавроамериканцами, – поправил Гриша. – У нас многое изменилось с начала Игры. Никаких негров – даже намеков. И главное, запомните, чего у нас следует опасаться больше всего!
– Очень интересно! – подалась вперед Криста. – Я сама хотела об этом спросить у вас…
– Ну, мавров – само собой, – сказал таксист. – Про призраков я тоже рассказал уже. Есть еще мафия…
– Итальянская?
– Хм… – таксист замялся. – В общем-то, как бы да. Древнеримская.
– Чего?! – изумилась Криста.
– Мы сами в шоке, – признался таксист. – Только вот однажды утром все эти мафиози проснулись в римских тогах и сандалиях – как из голливудского фильма про этого, про гладиатора, видели? И жители пришли в ужас: полгорода оказалось римлянами! И знаете, где теперь заседает, хм, Нью-Йоркский профсоюзный Сенат?
– Ну, откуда ж я могу знать?
– В здании окружного суда! Все, как полагается – с колоннами, со статуями! А крестный цезарь – без ложной скромности снимает этаж в Эмпайр-Стейт-Билдинг! Вернее, берет арендой за покровительство над располагающимися там компаниями…
– Уютно у вас, как я посмотрю! – сказала Криста.
– Да уж… – пробурчал Гриша. – Хорошо, хоть Лукоморье пока независимо держится…
– Что еще за Лукоморье? – снова удивилась Криста.
– А, вы ж не в курсе… Ну, хоть про Брайтон-Бич слышали? Последний оплот русской культуры в Западном полушарии! Вот, этот оно, родимое, и есть…
Далеко впереди показалось пятнышко света. Точь-в-точь, как в рассказах людей, переживших кому. И Криста почему-то подумала, что тоннель это ведет не куда-нибудь, а аккурат «на тот свет». И, если задуматься, то, большому счету, так оно и было. Только вот задумываться было некогда.
Потому, что машина вдруг затормозила, и от отрицательной перегрузки любителей посетило ощущение тошноты.
– Таможня, – пояснил Гриша, и машина остановилась.
Точно напротив стойки со строгим человеком в форме.
– Я совсем не подумала об этом, – обеспокоилась Криста. – Мы даже загранпаспорта не подготовили…
– Ценности с собой есть? – скучающе произнес человек на чистом русском языке.
– Н-нет, вроде, – сказала Криста. – Нет у нас никаких ценностей…
– Да? – с сомнением произнес таможенник. – Даже моральных? Хм, мне говорили, что в Волшебной Москве с этим проблема, а я сомневался…
– Да вы что! – зашипел на Кристу таксист. – Если вы свои ценности контрабандой провезете – вас же посадить могут!
Богдан высунул голову в окно и выпалил хриплым спросонья голосом:
– Ум, честь и совесть – вот наши ценности!
– И дружба, – добавил Эрик.
– Так, – произнес таможенник и протянул таксисту пачку бумажных листков. – Пожалуйста, подробно задекларируйте…
– Что за декларировать? – удивилась Криста.
– Да ценности, ценности! – быстро сказал таксист и раздал любителям листки с надписью «Таможенная декларация».
– А «любовь» писать? – задумчиво произнесла Криста.
– Конечно, – сказал таможенник. – В каких количествах провозите любовь?
– А в каких разрешено? – поинтересовался Эрик.
– Только для личного потребления, – строго сказал таможенник. – Если любовь на продажу – придется платить пошлину…
– Нет, у нас только для личного! – заявил Богдан.
– Коммунистическую и иную скоропортящуюся и заразную идеологию не провозите? – с подозрением спросил у Богдана таможенник.
– Как можно! – возмутился Богдан. – Только буржуазную. В «Дьюти-фри» немножко прикупили…
Таможенник пододвинул к машине какое-то плоское корыто с густой белой жижей.
– Это еще зачем? – обмер Богдан.
– Это стандартная процедура для вашей же безопасности, – сказал таможенник. – Прошу вас опустить лицо в гипс для изготовления вашей посмертной маски…
– Посмертной? – переспросила Криста.
– Вы же, все-таки, прибыли на Тот Свет, – пояснил таможенник. – Так что, считайте, немножко умерли для прежнего, хе-хе… Шучу. Не отнимайте у меня время, гипс застывает!
– Котенка тоже макать? – поинтересовалась Криста.
– Вы с ума сошли! – возмутился таможенник. – Он ведь животное, а не какой-нибудь там иностранец! Будете его мучить – вас на электрический стул посадят!
– Так его, вроде, отменили? – сказал Эрик.
– Это за убийство отменили, – пояснил таможенник. – А за нарушение политкорректности возобновили!
…Друзья отплевывались и соскребали с лиц остатки гипса, а таможенник с видом скульптора придирчиво осматривал слепки.
– Как живые, – сказал, наконец, он. – Лучше всяких отпечатков пальцев! Итак – добро пожаловать в нашу гостеприимную страну, проклятые иностранцы! Надеюсь, вы не захотите у нас остаться и вовремя свалите из нашего светлого рая в свою вонючую и гнилую дыру!
Так закончились формальности, и перед такси взвился кверху полосатый шлагбаум.
Любители, несколько сбитые с толку таким приемом, хотели обменяться друг с другом первыми впечатлениями. Но тут же отказались от этой мысли.
Ведь машина уже вылетала из темных земных недр под лучащееся оптимизмом американское солнце.
5
Проделав довольно долгий пеший путь, Саша Шум неожиданно остановился, замерев с поднятой для шага ногой. Перед ним простиралась широкая и пустая трасса, ведущая прямиком под эстакаду МКАД. Казалось бы – бери, да и топай себе по гладкой дороге!
Но нет! У Саши были свои причины остановиться. И мысли его привычно полились вовне: