— Этот. Каков парнишка, а? Пальчики оближете.
— Лицевой угол у него подозрителен, — заметил критически Тисса.
— Ничего, выпрямится.
— Да, все вы так говорите, лишь бы только товар с рук сплавить. Э, э! А форма черепа-то! Хорошо, что я ему шапку снял, посмотрел.
— Череп хороший.
— Да ведь он микроцефал! У него череп дегенерата.
— Помилуйте, что вы! Он на отца похож.
— Это-то и печально! Нет, знаете, забирайте вы своего Эйтеля. Не нужно.
— Ей-Богу, хороший король будет (пауза). Ну, хотите, он вам венгерку спляшет?
— Да зачем?! Это совсем лишнее.
— Эйтель, станцуй дяденьке что-нибудь венгерское. Да что ты стоишь, в самом деле, как дурак? Поговори с дяденькой по-венгерски.
— Тупенький он у вас, — с сожалением заметил Тисса.
— Дома он ничего… Разговаривает и все такое. А тут оробел. Так не возьмете?
— Нет, не надо. Мы уж как-нибудь сами справимся.
— Он и считать по-венгерски умеет.
— Не надо.
— Не надо, так и не надо. Набиваться не будем. Эй, ты, сокровище! Пойдем, что ли. Навязали мне на шею камень — носись с ним.
* * *Надевая в передней пальто, неизвестный вдруг разоткровенничался и, махнув рукой на всякую дипломатию, признался, прижимая руку к сердцу:
— А ведь правду говоря, Эйтель этот самый, действительно, подгулял. Выпить не дурак, скандалист и поведения в отношении женщин такого, что плюнуть хочется. Прямо не знаю теперь, куда его и сплавить. Тут поблизости княжества никакого нет?
— Есть много княжеств и королевств, но места всюду заняты.
— Эх-ма! Наплачешься с таким дитем. Ну, ты, венгерец! Идешь, что-ли? Не ночевать же тут.
И ушел с ворчаньем, — таща за руку еле поспевавшего за ним принца Эйтель-Фридриха Гогенцоллерна, кандидата на венгерскую корону.