— Сынок, ты ничего не знаешь. Ты бежал и от страха ничего не видел. Святой не умер, нет. Солдаты расстреляли все патроны, но он ушел с Апарисио и уже собирает в другом месте паломников, чтобы свершить чудо. Пули правительства бессильны против него. Люди, что идут из Сеара, уже несут о нем весть в Серра дас Русас.
Ему хорошо запомнился разговор с повстречавшейся им в дороге старушкой. Он с матерью остановился под тенью умбузейро, чтобы переждать, пока спадет жара. В это время к ним подошла, опираясь на посох, какая-то старушка и, приглядевшись к матери, спросила:
— Странница, ты не из Педра-Бонита идешь?
Мать ответила «да», тогда старуха бросила на нее гневный взгляд и крикнула в исступлении:
— Последний тот человек, у которого не хватило мужества умереть вместе со святым. Будьте вы прокляты!
Синья Жозефина не стала с ней ссориться и только ответила:
— Сеньора, мы здесь потому, что так предначертал господь. Я принимаю это как искупление и живу в этом мире, ибо такова воля всевышнего.
Так как мать не сочла за обиду гнев старухи, та тоже смягчилась и заговорила о святом чудотворце. Она говорила о том времени, когда сертаны будут вечно зелеными, ручьи перестанут высыхать, горшки бедняков наполнятся молоком коров и коз и народ навсегда забудет о голоде. Все это свершится в день, когда посланец святого великомученика Себастьяна снимет заклятие и возвестит о чуде в Педра-Бонита, омытом кровью невинных. Она твердо знала, что все, кто сподобились увидеть лик святого, воскреснут для последнего воздаяния, для величайшего торжества всех времен.
— Мой сын Анаклето погубил свою жизнь в Жатоба и ушел в кангасо, теперь он в банде Апарисио… Говорят, Апарисио переправил святого в Сеара. Этот бандит обездолил весь сертан и губит сыновей добрых сертанцев. Анаклето был хорошим парнем, он провинился только один раз, в Жатоба! Мог явиться в суд, и полковник Касуса освободил бы его от наказания. Так нет же, ушел к этому мерзавцу Апарисио. Какая греховная тварь породила этого негодяя?
Старая Жозефина не ответила ни слова. Бентиньо пытался что-то сказать, но, взглянув на мать, сдержался. Позже, когда они остались одни, мать с горечью заговорила:
— Ты слышал, что сказала эта женщина: матерью Апарисио может быть только какая-нибудь греховная тварь! Она права, сын мой. Твой отец знал все это. Зло, которое творит Апарисио, идет от его деда. Все мы обречены страдать до конца, предуказанного всевышним.
Бентиньо ничего не ответил, он понимал, что лучше молчать и ждать, пока время залечит раны матери. Его мучили сомнения, и он отказывался верить в тяжкое предопределение судьбы своей семьи. Иногда он возмущался жизнью, на которую был обречен, и тогда назидания отца Амансио помогали ему.
Однажды после захода солнца — это снова было в пути — они постучались в дверь какого-то дома, у края дороги, и попросили приютить их на ночь. Вышла красивая девушка с печальным лицом и пригласила войти, дала поесть. В доме она была совсем одна. Девушка так пристально смотрела на Бентиньо, что тот не выдержал:
— Вы находите, что я на кого-то похож?
— Да, верно. Я никогда не видела, чтобы люди были так похожи. Это может быть только в одной семье, — ответила девушка и, повернувшись к старухе, спросила: — Вы идете из Педра-Бонита?
— Да, сеньорита, — ответила старуха, — мы спешим в Такарату, разыскиваем фазенду капитана Кустодио.
— А! Я знаю этого человека. У него убили сына в Жатоба. А юноша — ваш сын?
— Да, сеньорита, это мой самый младший.
— Понимаете, моя сеньора, я никогда не видела большего сходства, чем у вашего сына с Апарисио.
Бентиньо вздрогнул, но Жозефина спокойно ответила:
— Да, мне уже говорили об этом.
Девушка продолжала:
— Я увидела Апарисио впервые пять лет назад на празднике в фазенде Жозе Соареса, это в двух лигах отсюда. Погодите, я закрою дверь. — Девушка подбежала к двери и выглянула на дорогу, словно опасаясь кого-то. — Апарисио явился в фазенду с десятью молодцами, и случилось несчастье. Собралось много девушек, были и мужчины, но они даже не успели взяться за оружие. Апарисио вошел в дом и пригласил хозяйскую дочь. Девушка убежала в комнату и не хотела выходить, она заливалась слезами, как грудной ребенок. Потом все же вышла, дрожа, будто только что распустившаяся веточка. Апарисио приказал музыканту играть шоту и потащил за собой девчушку по залу. Вот тогда и случилось несчастье. Жука Новаи бросился из группы парней, но не успел он подбежать к танцующим, как один из молодцов Апарисио выстрелил и Жука как подкошенный свалился на пол. Танцы прекратились. Майор Соарес обратился к кангасейро, умоляя о милосердии. Апарисио ответил, что пришел сюда не для того, чтобы мешать веселью. «Мои ребята хотели только потанцевать немного, а эта собака бросилась кусаться. Мы сейчас уйдем и будем танцевать на площадке». Убитого оставили на полу, а сами тотчас же ушли и увели всех за собой танцевать до рассвета. Кангасейро не обидели ни одной девушки, и Апарисио сказал: «Майор Соарес! Мы ведь не солдаты, чтобы нарушать ваш покой!» Сеньора, я до сих пор помню его лицо. Это — лицо вашего сына.