Протянув руку, я неловко провел ладонью по ее волосам, и словно скрытую пружину задел. Жалуста, резко вскинувшись, бросилась ко мне и, ткнувшись носом в грудь, разрыдалась еще сильней.
Прибывая в полнейшей растерянности, я неуверенно обнял ее, и постепенно, подчиняясь инстинктивному чувству, сильно прижал ее к себе. Слезы, впитываясь в рубашку, потихоньку отодвинули весь мир на второй, а может даже на десятый план. Руки крепко обнимали вздрагивающую Жалусту, губы шептали какие-то утешение, абсолютно не заботясь о том насколько хорошо их понимают. Собственно, я их сам не очень-то понимал. Впрочем, не важны они, то есть слова. Важны ощущения. И главное из них ощущение неодиночества. Я правда о таком раньше только в книжках читал (да еще плевался, мол, зачем автор эти дурацкие лирические отступления пишет). И вот, на тебе, почувствовал. И не просто почувствовал, а прочувствовал, всем нутром. Даже сразу захотелось стать для нее, если не благородным рыцарем, так атлантом держащим небо со всей его многомерностью... В общем, коварная штука это взросление. Так и тянет на подвиги.
А тут еще замеченная многомерность словно расщепила меня. С одной стороны, хотелось не вспугнуть момент. Как бы зафиксировать свое состояние. Понять, как я в него пришел. Но вот с другой, хотелось найти путь в мир, где потерялась Лета. Прямо зудело сделать попытку туда дотянутся. Однако с третьей стороны, мне было очень стыдно. Человек плачет, можно сказать, убивается, а я цинично пользуюсь этим.
Видимо Жалуста что-то почувствовала, потому что, внезапно прекратив всхлипывать, оторвалась от рубашки и взглянула мне в лицо. Ее фиолетовые глаза, словно маячки, обозначали наше измерение, перпендикулярно которому вырисовывались зыбкие грани другого. Видимость была такая нечетко-хрупкая, что страшно я постарался замереть, боясь ее разрушить случайным движением. Даже дыхание затаил и...
…И тут мне влепили пощёчину. От души влепили. Я аж кубарем с кровати полетел. А эта зараза, о которой я только что думал, как о нежной и ранимой, вцепившись в рубашку, полетела вслед за мной. Да ладно бы следом! Брякнулась сверху мешком булыжников. У меня даже в глазах потемнело.
– Ты что! Совсем сдурела, курица бойцовская! – заорал я, спихивая с себя эту "нежную и ранимую".
– Гыр-пыр-гыр, – неожиданно ответили откуда-то сбоку. Я приподнялся, попутно отмечая, что со зрением у меня все как бы в порядке, а вот с помещением, как бы не все. Потому что мы оказались в середине жутковатой конструкции трубок и проводов… Понятия не имею, для чего ее создавали, но на конкурсе абстрактных скульптур ей бы точно отдали первое место. Оставалось только надеяться, что наше появление ничего не поломало. Но об этом судить должен не я, а его хозяин, которым, по всей видимости, являлся стоявший на дальнем от нас конце комнаты сухощавый мужчина в сером балахоне, державший в руках еще один обмотанный проводами кусок трубы, подозрительно похожий на оружие из голливудской фантастики. Да и стоял он не просто так, а довольно агрессивно выражал удивления-возмущения.
Я бы на его месте тоже удивлялся. Собственно, мне и на своем месте шикарно удивлялось. Однако для меня это стало уже третьим перемещением между мирами, поэтому ориентировка по прибытии занимала не в пример меньше времени. Окончательно доспихнув с себя Жалусту, я поднялся на ноги, после чего постарался с вежливой приветливостью улыбнуться аборигену.
Тот, выпучив глаза, замолчал. Не зная, что делать дальше, я взглянул на вставшую рядом со мной спутницу, в надежде, что она начнет переговорный процесс. Однако амазонка не обратила на молчаливый призыв никакого внимания, поскольку весьма недобрым взглядом следила за стоящим напротив нас мужчиной. Она явно не испытывала желания поговорить.
Тем временем хозяин начал отмирать и тихо произнес слово, которое показалось мне знакомым:
– Гыку...
– Гыкуку! – радостно подхватил я.
– Гы-ку-ку ... – задумчиво повторил местный и, резким движением вскинув ружье (судя по тому как он держал эту трубу – точно ружье), направил его на нас. Мгновенно передо мной оказалась Жалуста, которая резким взмахом метнула нож в "собеседника". Куда именно пришелся удар, я рассмотреть не успел, поскольку от резкого толчка амазонки оказался на полу. Внезапно включившийся агрегат вспыхнул россыпью ослепляющих искр. Жалуста вскрикнула и свалилась мне на руки электрическим разрядом. Меня та-ак шандарахнуло, что дым от мозгов пошел! Выгнуло колесом, да еще искра между ушей проскочила.