Неожиданно ко мне метнулся яркий луч фонаря и, скользнув по груди вверх, ударил в лицо, ослепляя. Прикрыв рукой глаза, я шагнул в сторону, уходя от светового внимания, да только хозяин фонарика передвинул луч следом за мной. Сразу захотелось поблагодарить его злобным словом за умение держать цель, вот только языковых знаний не хватало. Поэтому я просто отвернулся и буквально наткнулся на взгляд стоявшей за моей спиной женщины. Точнее даже не на взгляд, а на какую-то квинтэссенцию изумления: глаза выпучены, брови убежали выше лба. Мужчина рядом с ней оказался не лучше, «выбрав» другую разновидность удивления, а именно «челюсть на пол блям». Его сосед рукой приспустил очки на кончик носа, чтоб взглянуть на меня поверх них. Четвертый тоже так смотрел... Да они все, все набежавшие любопытствующие, так на меня глазели… Не на машину, не на постанывающего водителя, а на меня. И не двигались. И молчали. Прям, к ним приехал ревизор.
Осматривающая раненного Жалуста стала единственной, кто выбивался из общей картины растерянно-изумленной неподвижности. Ну еще и раненный, конечно. Ему явно было не до ревизоров. Мне тоже не хотелось принимать никакого участия в постановке Гоголя. Поэтому, стараясь не показывать, что всеобщее внимание как-то напрягает, я, подхватив рюкзак, подошел к амазонке. Похоже, она затягивала наложенный мной жгут потуже. Помощи ей не требовалось, но я все же присел рядом, делая вид, что осматриваю пострадавшего. Однако стоило только протянуться, чтоб поправить куртку водителю, как он неожиданно схватил меня за рукав.
– Пшпрфоплкгл мафшщхф эфф, – выбулькал он, впиваясь в меня диким, полубезумным взглядом, который в сочетании с пузырящимся кровью ртом и косым лучом фонарика окатил жутью ожившего ужастика. Мурашки по коже просто как бешенные кони заскакали. Приподнимаясь и подтягивая меня сильнее к себе, раненый попробовал опять заговорить.
– Ширк! – остановил я его, тут же сунув свежесорванный листик ему в рот.
– Штырг! – мрачно поправила Жалуста.
– Штырг, – послушно повторил я, раздумывая над тем, стоит сунуть больному новый листик или нет. Вот только не додумал, так как меня отвлек несильный, хотя весьма неприятный толчок в бок. Подавив естественное желание высказать толкателю, кем именно он является, я обернулся, собираясь мрачным взглядом компенсировать ограниченный словарный запас, и обалдел. Рядом со мной стояла живая и здоровая Максова псинка. Правда, за время нашей разлуки на она обзавелась здоровым намордником, но не узнать животинку было не возможно. Это означало, что резко возрастал шанс быстро найти Макса, а следовательно, и Лету. Оптимизм зацвел в душе буйным цветом, вызывая улыбку.
– Гыку... – начал я, но тут тварюжка, то ли с безумной радости, то ли с расчётом, что с нее по знакомству снимут намордник, попыталась повторно ткнуться в меня. Естественно я начал сопротивляться, вот только позиция для защиты у меня была не очень. Да еще раненый за рукав держит. Короче схватка получилась короткой, насыщенной и не безболезненной. Да еще Жалуста зло шипит, водитель фырчит. Зрители тоже как-то ожили. Один плюс – от захвата раненного удалось рукав вырвать.
– Гыкуку! – строго сказал я, стараясь внушить в лохматую голову призыв успокоиться. Почти сработало: псина ослабила напор, хотя назад не сдала. Установилось некое равновесие, дающее возможность вздохнуть спокойнее и еще раз слегка порадоваться увеличению шансов разыскать Макса с Летой. Но только слегка, поскольку до сих пор появление тварюжки в моей жизни приводило к ненормальным и не очень желательным приключениям. Конечно, герою положено пройти через испытания и трудности, но все же хотелось отойти от канонов приключенческого жанра, обойдясь без них. Это все-таки жизнь - не книжка. Лично мне позерство и высокие эфемерные цели даром не нужны. А вот здоровый практицизм весьма и весьма импонирует. Поэтому глядя на неизвестно откуда появившуюся псинку я решил избавить ее от намордника. Не знаю кто и зачем его надел, но раз Гыкуку пойдет со мной то, надо избавляться от вещей, которые хозяин сможет опознать. А уж иди потом докажи чья это собака. Она вон с каким обожанием ко мне относится. Другие же пусть смотрят на ее зубастую пасть и опасаются. Глядишь, и глупостей меньше сотворят.
Удерживая Гыкуку на месте одной рукой, я пробежался пальцами другой по ремешкам намордника, ища пряжки. Тут в рядах зрителей возникло шумное шевеление и, растолкав стоявших людей, вперед выбежала, точнее, вылетела молодая женщина. А может девушка. (У меня как-то еще не выработался навык различать эти два понятия на глаз.) Выкрикнув что-то похожее на «Мастер-Эльф», она бросилась ко мне. Гыкуку дернулась ей на перехват, но не до конца отстегнутый намордник, зацепившись за застежку на моем рукаве, удержал лохматый подарочек. Мне, кстати, тоже удалось удержаться и не плюхнуться на живот от такого рывка. А вот Жалусту ничто не удерживало, и она, вскочив на ноги, плавнобыстрым движением перенаправила налет девицы, в ее отлет в сторону, с последующим приземлением на асфальт. Толпа, восторженно-удивленно ахнув, замерла в предвкушении продолжения. Гыкуку тоже застыла в ожидании, ослабив натяжение, чем я и постарался воспользоваться, пытаясь по-быстрому отцепиться от намордника.