Так я всю ночь и промучился, а потом наступило утро. Вернее, не так. Сначала стало холодно, потом я понял, что сплю и решил проснуться, после чего, открыв глаза, осознал, что наступило утро. Причем сделало оно это в довольно мрачных красках, полностью закрыв небо тяжелыми грозовыми тучами. Слой грязи на оконном стекле тоже внес заметную лепту в погружение облюбованной нами комнаты в густой неприятный сумрак. В такие утры, лично мне вылезать из кровати совершенно не хочется. Тем более в законные каникулы.
Но такие мысли, к сожалению, уже относились к разряду «ностальгия». Да и вид Жалусты, деловито раскладывающей завтрак, существенно скорректировал желания. Ведь ее спокойствие означало, что строителей нет, туалет свободен. Тем более не известно, когда наступит следующий более-менее спокойный момент для избавления от излишков жизнедеятельности. Полупроснувшийся организм подстегнул таким одобрением моих намерений, что, не теряя ни секунды, я выбрался из нашего лежбища и, стараясь «не расплескать», тихим шагом удалился до ветру.
Кстати, ветер на улице действительно наличествовал. Причем сильный. Дверь так рвануло из моих рук, что невольно вспомнились Анотовы шуточки: «Будешь мало есть, то любой ветерок не только с ног собьет, но и воздушным шариком в небо унесет». Однако шутки шутками, но ощущение, что сейчас сметет, было ну очень реальным. Да и потом, во время исполнения естественных процедур, вибрирующие от сильных порывов тонкие пластиковые стенки кабинки, мягко говоря, поторапливали. С другой стороны, устройство работает, гигиенические материалы присутствуют, чего еще желать?
Ну а потом, как говорится, сделал дело - гуляй смело. С чувством выполненного долга я открыл дверь и чуть не захлопнул ее обратно. Мне еще назад отпрыгнуть захотелось, да только размеры помещения не позволили. Уж больно неожиданно Жалуста возникла на моем пути. Амазонка заметно удивилась моей реакции, но тут же, нежно улыбнувшись, протянула мне двумя руками пачечку влажных салфеток. Теперь уже меня сильно покорежило: из-за спины рвутся наружу далеко не самые приятные запахи, а симпатичная девчонка туалетной бумагой, словно хлебом солью встречает. Хорошо еще она не на меня смотрела, а больше по сторонам зыркала. Словно на шухере стояла. Однако воспламенению моих щек это не мешало. А уж от смущения рукой подать до возмущения. Конечно, можно сделать скидку и на законы другого мира, и на нудистское воспитание, и как бы походные условия, да еще приплести враждебное окружение. Но ведь всему же есть предел! Неужели трудно сообразить, куда стоит с мальчиками ходить, а куда нет? А если уж не понимает, то ей кто-то должен эту мудрость объяснить...
На этом логичном выводе мысли споткнулись, так как наличествовал только один кандидат в объясняльщики – я. Но, во-первых, мне слов не хватит, а во-вторых, разговор о том, что меня смущает, смущает сильней, чем тема. Я из-за этого даже как следует недовольство проявить не смог. Просто выхватив салфетки, вытер руки и потопал на нашу стоянку, избегая смотреть в сторону Жалусты. Но она по-прежнему по сторонам, смотрела, поэтому наверно даже не заметила, моего игнорирования. Вот и получилось, что вроде и вместе шли, но каждый как-то сам по себе.
Правда такая разобщенность длилась только до нашего пристанища. А там как увидели съеденный завтрак и довольную Гыкуку, так сразу и сплотились.
– Ах ты крыса! – взвился я в праведном негодовании
– Колпинг льф-сонг! – одновременно со мной не то сказала, не то выплюнула Жалуста и, моментально зажав себе рот рукой, испуганно посмотрела на меня.
По всей видимости, перевод можно не спрашивать. Я усмехнулся, с удовольствием отметив, что мне удается мой лексический запас контролировать получше. Ответная улыбка амазонки выглядела виновато извиняющейся. Видимо она и сама это понимала, поэтому поспешила к месту разгрома. Детали ее возмущений я не понимал, но вновь обозрев остатки завтрака, сделал свое заключение:
– Вот ведь тварь, и половины не съела, но понадкусывала...
Амазонка метнулась к своим вчерашним покупкам, и полминуты спустя подошла ко мне, протягивая небольшой бумажный сверток.
– Еда, – сказала она, протягивая его мне.
- А ты? – тут же спросил я, но увидя непонимание в глазах командирши, показал на нее пальцем, вопросительно повторив, - еда?