Горько плача, Элси ушла.
— Что еще случилось? — спросила Аделаида, проходившая мимо комнаты, где ее брат нетерпеливо ходил из угла в угол.
- Ничего, кроме старой истории, — ответил он. — Она самый упрямый ребенок, которого я когда-либо встречал.
Странно! — непонимающе добавил он. — Я почему-то считал ее слишком уступчивой, Аделаида. —
Он сел рядом с сестрой и опустил голову на руку с глубоким прерывистым вздохом.
— Я в полном тупике! Это отчуждение убивает нас обоих. Ты заметила, какой худенькой и бледной она стала? Это расстраивает меня, когда я ее вижу, но что я могу сделать? Уступить ей — я не могу, об этом я уже не раз думал. Я очень сожалею, что начал эту борьбу, но так как это все началось, она должна, обязана подчиниться, и передо мной встал серьезный вопрос, не будут ли розги самым подходящим средством, чтобы сломить ее раз и навсегда?
— Ох, нет, Хорас, только не это! Даже не думай о таких вещах, прошу тебя! — воскликнула Аделаида со слезами на глазах. — Такое нежное, обаятельное создание, как она! Я думаю, что это разорвет ее сердце от одного только позора! В самом деле, ты можешь применить что-нибудь другое, менее унизительное, и, возможно, более эффективное. Я не смогу этого перенести, если ты прибегнешь к розге. Я бы попробовала вначале все остальное.
— Уверяю тебя, Аделаида, это будет ужасно больно для меня самого, но я так хочу подчинить себе Элси и прекратить это ужасное испытание! Я бы прибегнул к самым суровым мерам и ни мгновение бы не колебался, если бы был уверен, что добьюсь своего, но очень сомневаюсь, что ее можно победить таким способом. Я не хочу прибегать к тому, что я не в состоянии буду довести до конца. Я намекнул ей на приют, что, кажется, насторожило ее очень сильно, но не буду этого пробовать, по крайней мере теперь, ведь она мой единственный ребенок. Я слишком сильно люблю ее, чтобы надеяться на нежные милости незнакомцев. Ах! Ты не представляешь, каким сильным было для меня искушение поцеловать ее только что, когда она так умоляла меня сделать это! Но что мне с ней делать, Аделаида? Может быть, ты что посоветуешь?
— В самом деле, я даже и не знаю, что сказать, Хорас; я бы не уступила ей, если бы была на твоем месте. Лучше будет, если ты сможешь сломить ее, и если этого не сделаешь сейчас, то думаю, что не сможешь никогда.
— Да, это так, — подхватил он. Иногда я очень сожалею о том, что начал эту борьбу, но, возможно, это и хорошо, потому что рано или поздно это все равно должно было произойти. Лет через десять я намереваюсь иногда брать ее с собой в театр или оперу, возможно, на спортивные мероприятия, и если я не искореню эти несуразно строгие капризы, которые она вбила себе в голову, она, без сомнения, будет противиться. Но тогда она будет слишком взрослой для наказаний, по крайней мере таких, которые я могу применить сейчас.
— Мне только что пришла мысль, Хорас, — неожиданно сказала Аделаида.
— Какая? — спросил он.
Аделаида смутилась. Она немного сочувствовала Элси и не совсем хотела предлагать меры, которые, она знала, причинят ей новые страдания. Но, наконец, она сказала, с некоторым раскаянием: ^
— Я думаю, Хорас, что тетушка Хлоя поддерживает Элси в ее упорстве, и та думает о себе как о мученице. Ты же знаешь, что у нее те же самые странные причуды, которые обе они усвоили от старой экономки миссис Мюррей, старомодной христианки строжайших правил. И теперь, пока Элси еще молодая, мне кажется, что возможно еще изменить ее мнение, если полностью оградить ее от подобного влияния. Но заметь, Хорас, я не советую тебе этого, потому что прекрасно знаю, что это убьет их обеих.
Некоторое время мистер Динсмор, казалось, погрузился в размышления, а затем сказал:
— Это очень мудрый совет, Аделаида. Благодарю тебя за него, я обязательно приму его к сведению и последую ему. Хотя такие меры мне не хотелось бы применять, потому что тетушка Хлоя очень преданное существо. Я чувствую, что должен быть ей очень благодарен за безупречную заботу об Элси и ее матери до ее... Как ты и сказала, это наверняка причинит им страшную боль. Но если более мягкие наказания не действуют, я вынужден применить это, потому что я даже передать тебе не могу, как сильно я хочу привести Элси и безусловное подчинение себе.
— На вот тебе письмо, Элси, — сказал дедушка, когда на следующее утро они сидели за завтраком. — Возьми, Помп, — обратился он к слуге, — отдай его мисс Элси.
Глаза девочки заискрились от удовольствия, и она живо протянула руку, но вмешался ее отец.
— Нет, Помп, — сказал он, — дай его мне и на будущее запомни, что я буду получать все письма для мисс Элси.