— Няня сказала, что ты звал меня, папа, — дрожащим голосом проговорила Элси, робко глядя на него.
— Да, я посылал за тобой, заходи, — ответил он и, взяв ее за руку, повел к креслу, с которого только что поднялся. Мистер Динсмор сел, а она стояла перед ним, как подсудимый перед судьей.
Некоторое время Элси стояла молча, опустив голову и не поднимая глаз, трепеща перед предстоящим и не зная, какие еще испытания предстоит ей выдержать. Наконец она решилась посмотреть на отца.
Лицо его было печальным и измученным, но очень суровым.
— Элси, — начал он наконец тихо и неторопливо. — Вчера вечером я тебя предупредил, что если ты по-прежнему не будешь подчиняться моей воле, я вынужден буду применить строгие меры. Теперь я решил, что это будут за меры. Теперь, когда, ты продолжаешь упрямиться, ты окончательно изолирована от семейного круга. Пищу ты будешь принимать в своей комнате, и хотя я не ограничиваю ее хлебом и водой, она будет очень простой, никаких сладостей и деликатесов ты не получишь. Я также лишаю тебя карманных денег и всех книг, за исключением твоей Библии и школьных учебников. Я запрещаю тебе ходить в гости или принимать кого-либо у себя. Ты должна объяснить всем, кто будет настаивать на встрече с тобой, почему ты не можешь их принять. Ты также должна понять, что я запрещаю тебе ходить в любую другую комнату в доме, кроме своей собственной и классной, разве только я разрешу тебе. Из дома ты больше не будешь выходить совсем, даже в сад, только на свои ежедневные прогулки в сопровождении одного слуги. Ты будешь продолжать свои школьные занятия, как обычно, но никто не должен с тобой разговаривать, кроме твоего учителя, так как я уже попросил остальных не поддерживать с тобой никаких связей. Это твой приговор, и вступает он в силу с этого самого часа, но он будет отменен в то самое мгновение, как только ты придешь ко мне с полным раскаянием за прошлое и пообещаешь полное, безоговорочное послушание в будущем.
Пока отец говорил, Элси стояла как статуя, крепко сжав руки и устремив свой взор в пространство. Она сильно побледнела, веки и рот ее слегка подергивались, больше никаких эмоций она не проявляла.
— Ты слышала меня, Элси? — спросил отец.
— Да, папа, — пробормотала она так тихо, что он едва мог расслышать.
— Не хочешь ли ты что-нибудь сказать мне, прежде чем я отправлю тебя в твою комнату? — спросил он неожиданно потеплевшим голосом.
Он был немного встревожен необычным спокойствием ребенка, но тревога эта тут же исчезла. Опустившись на колени, она безутешно разрыдалась.
— Ох, папа, папа! — всхлипывала она, устремляя свой взор на него, — неужели ты никогда, никогда больше не будешь меня любить? Неужели я не смогу больше никогда приблизиться к тебе и говорить с тобою?
Он был сильно тронут.
— Я не сказал этого, Элси, — ответил он. — Я очень искренне надеюсь, что ты скоро придешь ко мне с раскаянием и обещаниями, которые я требую. И тогда, как я тебе уже много раз говорил, я опять приму тебя в мое сердце. Не хочешь ли ты сделать это прямо сейчас, и тем самым избавить меня от необходимости привести свой приговор в исполнение? — голос его звучал ласково, он поднял ее и приблизил к себе.
— Дорогой папочка, ты знаешь, что я не могу, — всхлипнула она.
— Тогда сейчас же иди в свою комнату. Приговор мой должен быть выполнен, хотя это ранит твое и мое сердце, мне нужно подчиняться. Иди! — жестко произнес он, отталкивая ее от себя. Рыдая, словно лишилась родного дома и друзей, Элси вернулась в свою комнату.
Последующие три недели были очень печальными и мрачными для бедной маленькой девочки. Приговор ее отца выполнялся очень строго. Она едва могла его видеть, разве только на расстоянии, и когда раза два он проходил мимо нее по коридору, то даже не взглянул на нее и не произнес ни слова. Мисс Дэй обращалась с ней со всей своей прежней жестокостью и несправедливостью. Никто, кроме слуг, с ней не разговаривал.
Ежедневно Элси выходила на прогулку на час или два, согласно отцовскому приказанию, но прогулки ее были печальными и одинокими. Остальную же часть дня девочка чувствовала себя, как заключенный, потому что она не решалась пойти даже в сад, где обычно проводила большую часть своего свободного времени в эти летние дни.
Лишенная всех остальных удовольствий, Элси стала больше читать Библию, и восторг ее возрастал, потому что Слово Божье стало для нее больше, чем пища и вода. В ней она находила утешение в любых переживаниях и печалях. Испытания ее были тяжкими, и сердечко часто болело и томилось по любви и вниманию ее земного отца, однако среди всего этого она ясно ощущала глубокий небесный мир, исходящий от приятного ощущения прощеного греха и сознания любви Спасителя.