Вдали послышалась разрывающая слух сирена и через минуту мимо проскочила карета скорой помощи, тотчас скрывшись за поворотом. Взор серых глаз устремился сквозь козырёк на небо, чувство лёгкой отрешённости только усиливалось.
***
Он не особо запомнил последовательность, в которой агент таскал его по местным достопримечательностям, но под конец третьего часа скитаний голова Кёи начала идти кругом, а перед глазами летали миниатюрные версии улыбающегося Оливьеро, ни на секунду не замолкающие, как и их оригинал. Для Хибари такая вылазка стала настоящим испытанием на прочность, ибо нервы интроверта уже трещали по швам, что грозило вылиться в крупномасштабное мордобойство. Юноше хотелось забить до смерти эту бессчётную толпу вокруг него, стереть с лица своего сопровождающего глупую улыбку и пойти, наконец, домой, где не придётся терпеть весь этот ужас.
Несмотря на упавшее ниже нуля настроение и повысившуюся жажду убийства юноша ещё мог отвлекать внимание на красоту природы, так отличающуюся от его Родины, и рассматривать мелькавшие тут и там строения. Сперва подростку казалось, что машина кружит по одним и тем же местам, но каждая остановка влекла за собой совершенно новые виды. Оливер уговорил своего подопечного сфотографироваться напротив Триумфальной Арки и треугольников Лувра (внутрь юноша заходить наотрез отказался, заявив, что не намерен убивать целый день чтобы провести его в музее среди сотен тысяч потных, давящих друг друга тел представителей рода человеческого). Они полюбовались журчащей Сеной со знаменитого моста, и Кёя не побрезговал коснуться золочёных статуй Нимф и древнегреческих богов, коими тот был сплошь усеян. Подросток даже не постыдился лёгкой улыбки: мост действительно являл собой удивительное зрелище, а у мастера, создавшего фигуры, руки явно росли из нужного места. Оливер протащил юного хранителя Облака и по Елисейским полям, не упустив при этом возможности пробежаться по прилегающим бутикам и торговым центрам…
Париж действительно оказался довольно интересным городом.
«Намимори не хуже». — Тряхнув головой, сбрасывая наваждение, Кёя потянул руки и спину, разминая мышцы. Позвонки с лёгким хрустом вернулись на свои места, оставив немного неприятное чувство.
— Думаю, на башню Вам лучше подняться вечером, когда включат подсветку. Вид на город тогда утопает в атмосфере загадочности и романтики. — Агент CEDEF потёр подбородок, улыбаясь во все зубы. В голову мужчины пришли воспоминания его первого свидания с женой. Она была прекрасна в своей невинности и жаждала тёплого, душевного общения, а он был юн и горяч и был готов растратить всю зарплату с премией на цветы, конфеты, шампанское и вид на ночной город с почти трёхсотметровой высоты. Замечательно провели тогда время…
Мужчина вздохнул, блаженно прикрыв глаза, несколько тоскуя по такому беззаботному прошлому. С тех пор как они сыграли свадьбу, выбираться на простые прогулки и культурные мероприятия стали реже, а с рождением Жан-Луи и Доминика эти вылазки практически свелись к нулю: жена полностью погрузилась в заботы о детях и доме, а он хватался за любые дополнительные задания, чтобы семья ни в чём не нуждалась. Оливьеро из кожи вон лез, чтобы обеспечить детям беззаботное светлое будущее. Пухлощёкие карапузы были его всем, и молодой отец с них нарадоваться не мог. Фотографии близнецов и жены занимали почти всё свободное место на рабочем столе, и мужчине часто приходилось выслушивать упрёки от начальства, что из-за рамок некуда класть документы.
— Отвезите меня домой. — Серьёзный, с нотками усталости голос Хибари разбил замаячившие было на периферии сознания воспоминания, возвращая Оливера в реальность. Юноша скрестил руки на груди и хмурым взглядом буравил своего «экскурсовода», недоумевая, отчего тот застыл посреди улицы. Кёя хотел было по-тихому уйти, пока агент пребывал в прострации, и даже сделал это, но довольно скоро понял, что совершенно не знает города и был вынужден вернуться.
Собственная беспомощность его раздражала.
Вопреки ожиданиям агент не спешил исполнить его просьбу-приказ и продолжал стоять на месте, чем вогнал юношу в подобие ступора. Хибари повторил требование, в этот раз более жёстко, но так и не добился никакой реакции. Несколько обескураженный, юноша испытал острое желание помахать рукой перед лицом мужчины, но сумел сдержать себя. Интуиция подсказывала, что тот всё слышит и понимает, просто слова Хибари не имеют для него особого веса. И это выводило из себя.
— К моему сожалению, выполнить сию просьбу я не в состоянии, — Оливьеро, наконец, отмер и обернулся на подростка, одарив его хитрым взглядом: — Ваш дом в Японии, а я самолётом CEDEF, увы, не владею. Вы можете обратиться в Вонголу и попросить их оплатить билет до Токио.
— Я говорил про особняк Алауди.
Кёе показалось, что его рычание услышали все в радиусе десяти метров, но на нормы приличия юноше было уже, мягко говоря, плевать. Его достала эта бессмысленная трата времени и мало понятные комментарии сопровождающего. Во всей Франции не было никого, с кем он мог бы спокойно поговорить по душам, безумно не хватало поддержки Кусакабе… Подросток взъерошил волосы, фыркнул и быстрым шагом направился к машине, температура салона которой уже была близка к невыносимой.
>Обратно в особняк предка его не повезли.
Хибари поджал губы и, развалившись на заднем сидении, лениво смотрел в потолок, периодически хмурясь, когда машина подскакивала на лёгких неровностях. Привыкнуть к игнорированию своей воли оказалось не так просто, приходилось прилагать все усилия, чтобы не заехать сопровождающему кулаком в челюсть и не взять управление машиной на себя. Чувства внутри перемешались, и на душе потихоньку разрасталась буря. Последнее время контролировать слишком резкие перепады настроения стало сложнее, и Хибари не был уверен, чем вызваны эти перемены. Вероятно, во всём был виноват его возраст — уже не ребёнок, но ещё и не взрослый — с ним вроде как и считались, а вроде как (иногда) прямо игнорировали. Во всяком случае, такие ощущения захватили его в чужой стране — в родном Намимори отношение к Главе ДК было более чем уважительным.
«Бывшему главе», — напомнил себе Кёя и перевернулся на бок, уставившись безразличным взглядом в спинку водительского кресла. В салоне было жарко и невероятно душно, не помогал даже включенный на всю катушку кондиционер.
Машина остановилась настолько внезапно, что не успевший среагировать юноша по инерции вылетел с заднего сидения, впечатавшись лицом в переднее и больно ударившись плечом о бардачок двери. Улёгшийся было гнев вылился в чистой воды ярость и лишь заполонившие сознание звуковые сигналы дали понять, что экстренное торможение было применено не просто так. Вернувшись на своё место, Кёя опустил стекло до упора и высунул голову наружу в естественном желании разузнать, что случилось. Виновником оказалась машина ГАИ, преследующая Фольксваген. Ушёл нарушитель закона от правоохранительных органов или же оказался пойман, сказать было нельзя — всё произошло за несколько секунд, через которые и нерадивый водитель, и вошедшие в раж от погони гаишники скрылись с перекрёстка, оставив едва среагировавших и остановившихся водителей приходить в себя и разъезжаться каждый по своим делам. Всё внутри Кёи негодовало — судя по царящей ранее тишине, звуковое сопровождение сотрудники госавтоинспекции включили в момент подъезда к перекрёстку, оставив остальным доли секунды на реакцию. Скорость была не маленькая, и то что никто не пострадал действительно было чудом.
— Что ж, раз уж мы выжили в этом хаосе, предлагаю отложить дальнейшую экскурсию до вечера, а сейчас расслабиться и отметить это дело, м? Здесь в паре кварталов, рядом совсем. — Оливьеро весело подмигнул уже севшему и на всякий случай пристегнувшемуся Хибари, на что юноша ответил демонстративным закатыванием глаз. Ну он же вроде вполне ясно дал понять, что надоело ему всё это, что он вернуться хочет! Мобильник в кармане завибрировал, извещая о входящем сообщении.