Лишь когда с экскурсией по Парижу было покончено, и в душу полезла тоска по Родине, Хибари попросил Оливьеро — этот тип всё ещё крутился рядом, но уже не так заметно — забронировать билет на самолёт. И не Вонгольский, а самый обычный — хотелось отвлечься от своей принадлежности к мафии хоть ненадолго.
***
Самолёт успешно приземлился в Нарита и благодаря расторопности как остальных пассажиров, так и рабочего персонала, Хибари покинул аэропорт уже через двадцать пять минут. Он специально связался с Реборном за день до своего прилёта и попросил, чтобы никто из Вонголы или знакомых его не встречал. Все эти причитания, расспросы и прочее лучше было отложить на утро, когда он адаптируется к родному времени и отдохнёт. Случайно покалечить кого-нибудь ему совершенно не хотелось. Пусть лучше никто не будет знать о его возвращении, пока он сам не объявится на людях. Тогда эмоции точно будут искренние.
Реборн, выслушав просьбу и тщательно всё обдумав, нехотя согласился, но заявил, что даст указания рабочим аэропорта чтобы его (Кёю) не трогали. За это Хибари был благодарен.
Ветер растрепал недавно приведённые в порядок волосы, пробежался по лицу и обдал свежим, но прохладным вечерним воздухом. Всё было настолько знакомо и любимо, что, не будь поблизости лишних глаз, Кёя бы непременно упал в ближайшую траву и бросил в небо наспех сорванный букет полевых цветов, наслаждаясь ароматами и красками своей малой родины. К сожалению, порыв души пришлось сдержать, но по приходу домой он обязательно учудит что-нибудь эдакое.
— Давно не виделись, Намимори.
Юноша поднял глаза на уже тёмное небо, прищурился на яркий диск луны и прикрыл веки, когда тот заслонило небольшое облачко. Фонари мягким светом освещали улицы, придавая городу совершенно иной, нежели днём, вид. Ночью вообще всё преображалось, и Кёя соврал бы, сказав, что никогда не гулял по городу в тёмное время суток, наслаждаясь его таинственным видом. Но именно в этот момент любоваться красотой сил не было — нужно было вернуться домой и разобрать вещи, а также накормить Ролла и Хиберда, на которых смена часовых поясов хоть и оказала какое-то влияние, но не настолько сильное, чтобы отказываться от еды. Хибари поставил клетку с Хибердом на асфальт, открыл дверцу и усмехнулся, когда кенар с радостным щебетанием покинул свою «тюрьму», взмыл в небо. Благодаря фонарям птица отлично ориентировалась, да и в родных краях за неё можно было не волноваться. Но Реборн не сказал ни слова о клетке, о том что её надо вернуть или что-то ещё, поэтому Кёя, взвесив все «за» и «против» спокойно оставил её на бордюре возле сливового дерева.
«Если кому понадобится — забирайте»— было подозрение, что ветер сорвёт записку, но подростка оное не слишком волновало. Понятливые люди и так поймут, что вещь не нужна и отдаётся.
Огромные часы на одном из мониторов подсказали, что в городе уже десять вечера и, если он сейчас не поймает такси, то домой попадёт не раньше одиннадцати. А этого бы очень не хотелось, учитывая, что на утро для школьников средней Нами у него был запланирован сюрприз. Хибари прищурился и расплылся в нехорошей улыбке. Если всё описанное Кусакабе — правда — будет разумнее не приходить сразу, а подождать большой перемены и посмотреть на лица хулиганов. Наверняка те будут впечатлены. Скорее всего его возвращение покажется нарушителям спокойствия ночным кошмаром — он слишком давно не дрался (урок Алауди не в счёт), и руки буквально чесались достать тонфа и съездить ими разок-другой по мордам возомнивших себя хищниками травоядных.
Но сначала нужно было вернуться домой, хорошенько вымыться с дороги, выспаться и подготовить школьную форму. Интуиция подсказывала, что заветную красную повязку он найдёт в специальном ящике под навесом — зная Кусакабе, тот просто не мог не принести её. Чисто на всякий случай.
***
Школьница стиснула зубы и зажмурилась, понимая, что избежать ударов не сможет, а просить хулиганов о милости — только зря тратить время и уничижать свою собственную гордость. Синяки от прошлых издевательств ещё не сошли с тела, но их хотя бы можно было скрыть одеждой. Лицо же… Сумбурный поток мыслей и страхов был прерван очередным рывком за волосы: Такецу намерено заставил её поднять подбородок. Девушка поджала губы, чувствуя, что сейчас расплачется, вот только от этого стало бы ещё хуже — для её мучителей девичьи слёзы были настоящей усладой и, заметив их, они не только не успокаивались, но начинали выделываться ещё горше.
Обступившие её хулиганы самодовольно улыбались, вместе с тем служа барьером между своим главарём и нынешним главой ДК, который, хоть и стоял в двух шагах, пока не сделал ничего, чтобы прекратить разворачивающийся беспредел. Во всяком случае, физически. Гневные окрики, упрёки и угрозы вызвать родителей и отстранить от учёбы не производили ровным счётом никакого эффекта, а в одиночку против шестерых хорошо сложенных погодок шансов было мало даже у Кусакабе Тетсуи. И это понимали все.
Обведя нахальным взглядом столпившихся зрителей, послав Кусакабе пренебрежительную ухмылку, Такецу решил заканчивать с пустыми оскорблениями и перейти к более интересной и подвижной части своего плана. Порывшись в памяти, желая найти причину для учеников, почему он решил избить кого-то слабее себя, парень не без удовольствия вспомнил, что ластик, данный ему жертвой, оказался немного жёстким и вместе с карандашом удалил внушительную часть бумаги, из-за чего в тетради едва не образовалась дырка. Никакого дела до школьных принадлежностей у него не было, зато появилась чудесная «отмазка».
Объявив во всеуслышание причину «наказания» ни в чём не повинной девушки, в очередной раз проигнорировав главу дисциплинарного комитета, который, поняв, что всё плохо, решил-таки прорваться силой, хулиган ещё раз потянул школьницу за волосы и замахнулся. Та всхлипнула, едва заметно затряслась от страха и ожидания.
Внезапно хватка Такецу ослабла, отпуская.
Удара не последовало.
— Что вы тут устроили?
Ледяной, но такой знакомый голос на мгновение обездвижил школьников. Крики, перешёптывания, угрозы, мольбы — всё стихло. Пострадавшая девушка рискнула открыть глаза, но подниматься не спешила: не была уверена, что случившееся не галлюцинация. Её мучители тоже не двигались, как и собравшаяся вокруг толпа зевак. Летняя школьная форма, красная повязка на левом рукаве как принадлежность к комитету дисциплины, аккуратная чёлка, серые глаза и такие знакомые тонфа, ещё не вынутые, но выглядывающие из-за пояса. Хибари Кёя — это совершенно точно был он! Без сомнений! — сжимал предплечье вмиг утихшего хулигана, сверля тяжёлым взглядом, ярость в котором не особо то и пряталась.
Минута тишины разорвалась сперва неуверенными, осторожными перешёптываниями, а после коридор разразился радостным визгом девушек и бахвальными речами заучек в стиле «я же говорил, что он вернётся!». На лице застывшего Кусакабе тоже читалось море эмоций: от удивления до чуть ли не слёз, что лидер наконец вернулся и всё вскоре встанет на круги своя. Единственные кто не разделял чувства общего умиротворения и радости были те самые хулиганы, которых Хибари застал посреди учинённого ими беспредела.
Мальчишки понимали, что скорее всего скоро будет очень, очень больно, но сдаваться не спешили. Вероятно, сей глупости посодействовало уже ставшее привычным чувство безнаказанности, что пока ещё перевешивало чувство самосохранения. Поняв, что неожиданно вернувшийся демон хоть и держал его руку, но больше был занят осмотром коридора и столпившегося в нём народа, Такецу попытался освободиться, вместе с тем пнув Хибари носком ботинка под коленку. Приспешники, заметив движения лидера, также приготовились давать отпор.
Конечно же, это было роковой ошибкой.
Поморщившись на поставленное пятно грязи на совсем ещё чистых брюках, совершенно неустойчивые позы парней, кои боевыми назвать язык не поворачивался, а также читающуюся в их глазах баранью тупость вкупе с ослиным упрямством, Кёя недовольно фыркнул и, расплывшись в садистской ухмылке, вытащил за тонфа:
— Травоядные, совсем страх потеряли? Забью до смерти!
КОНЕЦ.