— Где доктор Париту? — спросила я у робота.
— Он занят с новой пациенткой, как и остальной персонал, — ответил он механическим голосом. Все андроиды на станции были типовыми моделями, с одинаковой внешностью. Лишь порядковый номер, вышитый на комбинезоне, отличал их друг от друга. — Фаэре требуется помощь?
В ответ я отрицательно покачала головой и протиснулась в коридор, стараясь идти вдоль стеночки, чтобы не наступить в еще неубранную кровь. Робот сказал «пациентка», значит — женщина. Надеюсь с Хуней и бабушкой Пелагеей все в порядке. Тревожные мысли не давали покоя. С замирающим сердцем дошла до стеклянных дверей, за которыми стояло несколько медбоксов. Там, в помещении, вокруг приборов суетились люди в белоснежных комбинезонах. Звукоизоляция была хорошей, поэтому, о чем говорят медики я не слышала, но продолжала следить за каждым их действием, поэтому не сразу заметила прислонившегося к стене Погодина. Форму Стаса покрывали кровавые разводы. Отрешенный взгляд откровенно пугал, словно друг смотрел и ничего не видел вокруг. Да, так оно, скорее всего, и было на самом деле, потому что меня он не заметил.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила я, вплотную подойдя к нему.
— А? Что? — переспросил Погодин, но, кажется, так и не пришел в себя, даже меня не узнал. Хотела повторить свой вопрос, но в этот момент в дверях появился Ваку Париту и Стас бросился к нему.
— Как она, доктор? — спросил он, преграждая бедному, маленькому ксури дорогу.
— Да, что за сутки сегодня такие? — возмутился врач, — пациенты — сплошь молодые девушки, а сумасшедшие кавалеры не дают работать! Пропустите, молодой человек!
Старший медик экспедиции постарался проскользнуть мимо Погодина, но тот и сам пропустил его, крикнув вдогонку:
— Доктор, скажите хоть что-то!
— Девушку поместили в медбокс, а он может многое, но не все. Слишком большая потеря крови. И если на каждого члена экспедиции у нас есть синтезированная плазма, то на гостей мы не рассчитывали, — фаэр Париту говорил отрывисто и быстро, волнение переполняло его, — чудо… Ей поможет лишь чудо.
— Что нужно сделать, чтобы чудо произошло? — шепотом спросил Стас.
— Нужно, чтобы девушке подошла плазма хоть кого-нибудь из членов экспедиции, так как на синтез времени нет. Но это маловероятно — она солорка. — Маленький ксури заспешил прочь, скрывшись за одной из дверей.
Погодин привалился к стене и сполз по ней, присаживаясь на корточки. Он тяжело вздохнул, закрыл лицо руками и больше не издал ни звука. В коридоре появилась Пелагея Джоновна в сопровождении Белиготара Сорга и тангира Элвэ. Все были крайне обеспокоены.
— Что случилось? — задала ба мне тот же вопрос, который несколькими минутами раньше я задавала Стасу.
Ответа не знала, особых подробностей тоже, поэтому, гордо расправив на груди свою любимую пижаму с красными маками на черном фоне, решила поделиться своими наблюдениями:
— На сколько я могу судить, там — кивнула головой на помещение с медбоксами, — находится солорка. С ней произошло что-то настолько ужасное, что ее жизнь висит на волоске, в прямом смысле этого слова. Погодин имеет к этому какое-то отношение, но сам находится в таком состоянии, что добиться от него вразумительного ответа мне не удалось.
Цепкий взгляд Пелагеи Джоновны мгновенно просканировал Стаса. Она развернулась к деду и тихо скомандовала:
— Успокоительное. Легкое. Быстро.
Надо отдать легару должное, ни одного лишнего движения, ни одного вопроса. Он просто исчез на несколько секунд, чтобы вновь материализоваться, держа в руке инъектор. Тангир придержал моего друга, пока Сорг впрыскивал в него препарат. Спустя несколько мгновений, взгляд Погодина все же сфокусировался, став осмысленным. Он осмотрелся, словно вспоминая, как здесь очутился, а потом его лицо вновь стало печальным и Стас низко склонил голову.
— Что произошло? — повторила свой вопрос ба. На этот раз получила на него ответ.
Пока Погодин подробно расписывал ночное происшествие, ко мне подошел Дарин. Он встал так близко, что спиной я чувствовала его тепло. Было приятно. Пока спала, успела соскучиться по эленмарцу.
— Треугольника уже нет в лаборатории, — чуть наклонившись, едва слышно прошептал «леденец», вызывая у меня волны мурашек.
— А где он? — выдохнула я, стараясь, чтобы голос не дрожал.