— Что ты глаза вытаращил? Смотришь, что я вся в грязи? Так и ты не чище. Вон комок прилип. И вот ещё… Дай сотру.
Наташка провела по моему лицу мягкой ладонью, а я только улыбался. Почему-то её заботливость была мне очень приятна…
Сила искусства
К полудню шторм прекратился, море начало отступать. Не прошло и двух часов, как оно снова смиренно плескалось у кромки низкого песчаного берега. Будто это вовсе и не оно буйствовало ночью, заставило нас бежать с обжитой стоянки.
После шторма экипажи почти всех машин предпочли уехать из богатого сюрпризами Скадовска. Большинство устремилось к Азовскому морю, в Кирилловку, звезда которой всходила на автомобильном горизонте всё выше. Николаевы и мы остались в одиночестве. Но никого из нас это не смутило.
Возвращаться на старое место никто не захотел. Вдруг снова задует штормовой ветер? К тому же дорога туда вела через солончаковую низинку. Пока было жарко и сухо, её слабый грунт, хоть и продавливался колёсами, но всё же выдерживал нагрузку. Теперь же, после шторма, солончак окончательно раскис. Решено было в низинку не соваться, стать на новом месте, неподалёку от пионерского лагеря. Но сначала папа дал мне важное задание:
— Тебе, Дикий Кот, поручается отыскать на старой стоянке наш холодильник. Во избежание дистрофии или даже голодной смерти всего нашего доблестного экипажа. В помощь возьми Тобика.
Папа говорил так серьёзно, что не знающий его вполне мог бы поверить каждому слову. И насчёт дистрофии, и даже насчёт голодной смерти. Но я-то отлично знал, что речь идёт всего-навсего о десятке банок с говяжьей тушенкой, зарытых в сырую яму для предохранения от порчи на жаре. Как обычно, папа шутил.
— Дядя Володя, можно, я Алику помогу? — вызвалась Наташка.
Конечно, папа не возражал. Я вытащил из багажника штыковую лопату, длинный вороток, свистнул Тобика — и мы зашагали к берегу.
У места нашей прежней стоянки я долго осматривался, прикидывал на глаз расстояния, пока не сориентировался хоть приблизительно. Задача оказалась куда труднее, чем я предполагал. Штормовой прилив размыл выступы, затянул песком впадины, неузнаваемо изменив рельеф берега.
— Давай отсюда начнем искать, — предложил я, втыкая лопату в песок.
Пока я копал, Наташка протыкала песок воротком. Наудачу, уже почти не надеясь на успех, мы изрыли порядочный кусок берега, словно бобры. Думаю, в конце-концов мы так и ушли бы с пустыми руками, но Тобик выручил нас. Как будто поняв, что именно мы ищем, он пробежал, принюхиваясь, вдоль берега, потом начал в одном месте рыть песок лапами. И точно, здесь, под слоем мокрого песка, лежали наши драгоценные консервы. Видимо, тонкий нюх Тобика позволил ему учуять слабый запах смазки, которой покрывают снаружи консервные банки против ржавления.
— Ай да Тоба! — восхищалась Наташка, поглаживая спинку смышлённого пёсика.
К машине мы вернулись с видом победителей, ожидая почестей. Однако на нас никто не обратил внимания.
Прислонясь к крылу «Победы», какой-то мужчина, как мы поняли вскоре, сторож пионерского лагеря, сердито приказывал папе и дяде Васе:
— Уезжайте немедленно! Не разводите тут антисанитарию. Вы б ещё на территорию пионерлагеря въехали. Если до вечера не уберётесь, вызову милиционера. Пусть оштрафует. Или номера поснимает. Вот так!
Я сразу приуныл. Вот напасть-то! Беды валятся на нас как из мешка.
Сердитый сторож ушёл, уводя с собой на коротком поводке серую овчарку, и Тобик выполз из-под «Волги», куда он предусмотрительно спрятался.
— Нда-а… Похоже, придётся нам и отсюда уезжать, — печально сказал Василий Михайлович, почёсывая себя за ухом.
— Не ждать же, пока номера снимут, — поддержала мужа Вера Сергеевна.
— Давайте, друзья, возьмем курс на Одессу, — предложила мама.
— А ещё лучше — в Прибалтику, — сказал дедушка. — Какие там дюны, сосновый лес! Лето нынче жаркое, небось, вода и в Балтийском море прогрелась.
Мы с Наташкой молчали как рыбы. Детям не полагается лезть со своими советами, когда дело обсуждают взрослые.
Особенно такое серьёзное. Но по выражению Наташкиных глаз я видел, что ей до смерти не хочется уезжать отсюда, где так славно купаться в теплой воде и бродить по пустынным пляжам.
Чёрный Гепард долго молчал, а потом с таинственным видом прижмурил правый глаз, хитро посмотрел на всех нас смеющимся левым глазом и загадочно сказал:
— Сим объявляется декада гражданского неповиновения. Кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадает.