Но не успел Васечкин вновь углубиться в детектив, как в беседку влетел Артём. Он, как новогодняя ёлка, был увешан спортивным инвентарём, да, впрочем, и вёл он себя при этом как новогодний Дед Мороз.
– Держи! – ещё с порога крикнул Артём, швыряя в Васечкина увесистые боксёрские перчатки. – Я тебе лучшие выбрал!
Едва Васечкин успел оправиться от удара, нанесённого перчатками, как у него перед глазами одна за другой стали появляться замечательные вещи.
– Вот! – Артём выложил перед Васечкиным белое дзюдоистское кимоно. – Борцовки «Ботас», – объявил он, – ракетка японская, майка «Адидас», трусы «Пума», пояс… Нам сильные ребята нужны. Понимаешь, старик, мы на тебя возлагаем большие надежды.
Вот… – Он достал из кармана вчетверо сложенную бумажку, развернул. – Это расписание твоих тренировок! А тут, – он кивнул на сетку, – мячи. Волейбольный, футбольный и баскетбольный… В рюкзаке самоучители по всем видам и диск. Хотел ещё молот с собой захватить, но один разве всё дотащишь… Так что копьё, штангу и молот тебе выдадут на тренировке. Я сам отобрал всё самое лучшее.
– Спасибо… – только и мог пробормотать Васечкин.
– Ну, будь здоров! Физкульт-привет! – Бодрой трусцой, налегке, Артём выбежал из беседки.
Не успел Васечкин по достоинству оценить всё это неожиданно свалившееся на него добро, как в беседку, толкаясь и перебивая друг друга, вбежали Добкина и Бобкина. У одной в руках была огромная охапка цветов, у другой – ваза и книга.
– Здрасьте! – хором сказали они.
– Здрасьте! – хмуро поздоровался Васечкин.
– Оля! – хором сказали девочки. – Но лучше по фамилиям, чтобы различать.
– Добкина! – представилась Добкина.
– Бобкина! – отрекомендовалась Бобкина. – Чтоб не перепутать, я с синяком!
– Я же не нарочно… – смутился Васечкин.
– Мы пришли… – начала Бобкина.
– Нет уж, пожалуйста, дай я скажу! – завопила Добкина.
– А чего это ты, я же первая! – возмутилась Бобкина.
– Нет, уж позволь, это я – первая! – наступала Добкина.
– Вот ещё! И идея моя! И ваза! – не сдавалась Бобкина.
– А букет кто рвал? – обиделась Добкина.
– Да что случилось, наконец? – не выдержал ничего не понимающий Васечкин.
Но на него не обратили внимания.
– Вот всегда ты такая! – кричала Бобкина.
– А ты какая? – орала в ответ Добкина.
– А от меня что нужно? – что было сил крикнул Васечкин.
Неожиданно стало тихо.
– Говори ты! – Васечкин указал на Бобкину.
Бобкина торжествующе поглядела на Добкину и ответила:
– Мы пришли, чтобы показать тебе икебану!
– Чего? – Васечкин с опаской покосился на неё. – Я же говорю, синяк я тебе не нарочно… Чего пристали?..
– Это же в Японии… – встряла Добкина.
– Не надо! – отрезал Васечкин, отступая. – Мне один дылда на дворе, когда я маленьким был, Москву показывал, до сих пор уши болят…
– При чём тут уши? – удивилась Бобкина. – Тут глаза нужны и вкус… Икебана – это искусство составления букетов, ясно?
– А! Так бы и говорила… – успокоился Васечкин. – А то икебана, икебана…
– Вот ваза, – сказала Добкина, – вот цветы, а вот учебник. Попробуй сам подобрать букет.
– Японцы считают, что, занимаясь икебаной, можно избавиться от всех отрицательных эмоций, а также подавить в себе тёмные инстинкты, – явно цитируя книжку, шпарила Бобкина.
– Я попробую! – согласился Васечкин. – Может, удастся подавить…
– Ну вот и хорошо! – сказала Добкина. – Мы пошли.
– До свидания! – гаркнули они хором.
– Пока… – пробурчал Васечкин.
Бобкина и Добкина выкатились из беседки.
Васечкин углубился в созерцание своих новых богатств. От этого в высшей степени интересного занятия его оторвал звук мотора. Мотор заглох, и через несколько секунд в беседку зашёл Петров в мотоциклетном шлеме и шикарных крагах с раструбами. Несмотря на роскошные обновки, вид у него был невесёлый.
– Привет! – угрюмо сказал он.
– Привет! – отозвался Васечкин, разглядывая шлем, очки и краги. – Где взял?
– Там… – неохотно ответил Петров. – Выдали. Вручили то есть.
– Ты чего такой хмурый? – спросил Васечкин, наконец заметивший подавленное состояние друга.
– Да так… – неопределённо ответил Петров, но вдруг решился: – Слушай, Петька, а может, хватит?
– Ты что, дурак? – удивился Васечкин. – Смотри, как меня тут принимают. Чего только не понанесли! – Он сделал широкий жест, как бы приглашая Петрова осмотреть эти залежи добра.