– Так выходит что?! Культура – это когда с другими считайся, а себя ограничивай?
– Ну да. Этим надо платить за комфортную жизнь в цивилизации, а кроме того, в книжках накапливаются знания и опыт и передаются другим поколениям.
– Но львица или кошка тоже чему-то учат своих котят!
– Однако этот опыт не могут усвоить другие котята, оставшиеся без мамы, а тем более другие животные. А люди могут, прочитав книгу.
– Слушай, – сказал Женька. – А куда ты денешь искусство, музыку, стихи… Это ведь тоже культура. А физкультура?!
– Э, надо подумать! Куда всё это засунуть?
– Ну ладно. Вот ты и подумай, а мне уже спать пора. На вахту скоро.
– Да, и мне пора. Брат, наверное, беспокоится: куда я делся? Подумает ещё, что я всю ночь обнажённых женщин рисую, смеяться начнёт.
Когда я вернулся к каюте брата, дверь, почему-то, оказалась заперта.
– Ни фига себе! – подумал я. – Куда же это мой братец подевался среди ночи? Наверное, случилась какая-то поломка в машинном отделении и брата срочно позвали её устранять.
На всякий случай я всё-таки постучал в дверь. За дверью послышалась какая-то возня, и минуты через две дверь приоткрылась. Показалось встревоженно-недовольное лицо брата:
– Ты вот что, погуляй пока. У меня тут срочные секретные переговоры с капитаном. Тебе присутствовать нельзя.
Нельзя так нельзя. Мало ли что неожиданное может произойти в рейсе? Может, какая-нибудь срочная секретная радиограмма поступила?
К Женьке возвращаться было поздно. Он, наверное, уже уснул. Ведь ему с утра на вахту заступать. Я прошёл в конец коридорчика, где была каюта брата, и присел на корточки, опершись спиной о переборку. Подожду здесь. Как только капитан выйдет – я и вернусь в каюту.
Было предрассветное утро. Все спали. По коридору никто не ходил, и я даже слегка придремнул.
Вдруг раздался щелчок дверного замка, дверь каюты брата открылась, и из неё быстренькими шажками прошмыгнула и скрылась за поворотом женская фигурка. Я спросонья даже не успел заметить – кто из славных женщин нашего экипажа это был.
«Странно, – подумал я. – Секретные переговоры – а при чём тут женщина? Наверное, нужно было протокол стенографировать».
Обычно все важные переговоры для протокола стенографирует какая-нибудь симпатичная девушка. Я это видел раньше в каких-то фильмах. А где же капитан? Что-то не выходит. Наверное, переговоры стали ещё более секретными, что даже стенографистку отправили. Ну ладно, подожду ещё.
Я уселся на пол поудобнее и вообще отключился. Разбудили меня довольно бесцеремонные толчки в плечо.
– Вставай. Иди ложись в каюте? – услышал я голос брата. – Шляешься по ночам неизвестно где, а потом спишь, как бич какой-то, на палубе.
– А, что? Капитан уже ушёл?
– Ушёл, ушёл, давно уже.
– А женщина была зачем?
– Какая женщина?
– Как какая? Я ведь видел!
– Видел – ну и что?! Не было никакой женщины. Приснилось тебе. ПОНЯЛ?
Последнее слово было произнесено со знакомой уже мне по недавнему разговору с палубным матросом недвусмысленной интонацией, которая непроизвольно заставляет верить во что угодно вопреки очевидному.
Мы вернулись в каюту, я расположился на ставшем уже моим уютном диванчике, а брат отправился на вахту исполнять свои прямые служебные обязанности.
Разбужен я был братом в полдень с доставившим мне несказанное удовольствие приглашением пройти в кают-компанию – отобедать.
До чего ж чудесно я пристроился! Не успел проснуться, а тебя уже кормят, да ещё как! Как в ресторане. Не то что в общаге – проснёшься и думаешь: где бы у кого на халяву чаем с куском хлеба разжиться. Вот житуха! Устроились же люди!
– Да, кстати, капитан просил напомнить, что пора бы красочки, что тебе куплены, отработать, – сказал брат. – Надо пейзажик в кают-компании подправить. А то краски неизвестно на что изводишь, а обещанное не делаешь.
Действительно, я в эйфории от свалившегося на меня великолепного богатства в виде кистей, красок и прочего совсем уже забыл о своём обещании дорисовать на упомянутом пейзаже парусный кораблик.