– То есть, если мне хочется трахнуть кого-нибудь дубиной по голове – я должен сесть и сочинить «Лунную сонату»?
– Нет. Если тебе хочется кому-нибудь дать по голове или ещё куда-нибудь – ты напишешь «Преступление и наказание». А «Лунную сонату» ты сочинишь, когда безответно влюбишься. И в ней будешь изливать свои неуёмные плотские желания, а не побежишь, как динозавр, грубо насиловать предмет своей любви. Вот это и есть способ изжить свои динозавровы страсти социально приемлемым способом. А поскольку в башке у каждого сидит свой динозавр, творчество и отражает всё многообразие этих страстей.
– А как же быть тем, кто не умеет сочинить «Лунную сонату»?
– Так они пускай её послушают, и у них произойдёт то же, что было у Бетховена, когда он её писал. Как в стихах Дементьева: «Пусть другой гениально играет на флейте, но ещё гениальнее слушали вы». Вот такова сила искусства!
– Какая же это сила? Вот Серёга не то что «Лунную сонату», а и любую музыку считает непонятной и ненужной ерундой. Ему только матерные частушки нравятся.
– А это уж каждому своё. Я думаю, у каждого свой уровень культуры и способности воспринимать искусство – по степени его развития. Кому Пабло Пикассо, а кому – свиной хрящик. Искусство отражает всё многообразие проявлений человеческой натуры: от самых низких и примитивных, до самых возвышенных и малодоступных для непосвящённых. И каждый может сам определить своё место. Хочешь быть продвинутым – продвигайся!
Кстати, о силе искусства… Ты, почему, думаешь, все продвинутые правители так поддерживают искусство? Из любви к нему? Вовсе не только. У искусства есть одно любопытное свойство… Если оно зацепило эмоции и понравилось эстетически, то эта часть его обращена к мозгу млекопитающего. Это для сознания необъяснимо, но мотивацию поведения через прямое эмоциональное воздействие определяет. Отсюда, если возникла положительная эмоция, смысловое содержание произведения, его мораль и идеология становятся убеждением тех, кому оно адресовано… Особенно не обременённых собственной культурой и интеллектом. Вспомни нацистские факельные шествия и военные марши в Германии. Для толпы – это сильнейшее эмоциональное и эстетическое воздействие. Да и наши пытаются заставить художников быть проводниками официальной идеологии. Правда, наши политики и идеологи из-за недостатка культуры и малой образованности часто не понимают значения эстетического и эмоционального воздействия искусства, а придают значение только идеологическому смысловому содержанию. С недооценкой эстетического и эмоционального ОБРАЗА искусство становится БЕЗОБРАЗНЫМ, что мы и видим чаще всего на наших официальных выставках. Вместо того чтобы призывать к чему бы то ни было, такое искусство, наоборот, вызывает у людей отторжение.
А религия?.. Как раз наоборот: за сотни лет поднаторели в этом деле. В какой храм ни войди – ничего не понятно, а уходить не хочется. Там так всё красиво, и всякое искусство применимо: и живопись, и архитектура, и музыка… А особенно – театр. Вот народ и находит в этом подтверждение божественного присутствия, потому что чувственное восприятие не находит объяснения на уровне сознания. А всё непонятное удобнее всего объяснить вмешательством высших сил.
– Ты смотри, как складно у тебя выходит! Где ты об этом прочитал?
– Да об этом нигде и не прочитаешь. В учебниках этого нет. Это нам наш преподаватель, о котором я тебе уже говорил, на вечерних занятиях по композиции рассказывал – о содержании в искусстве. Очень продвинутый препод! О сложных вещах – и так понятно!
Ну ладно… Что-то мы совсем заболтались. Мне пора наконец поручение капитана выполнять. Да и тебе перед вахтой отдыхать пора. Давай твои парусники.
У трапа на верхнюю палубу я неожиданно встретился с Нюрой…
– Привет! – вдруг дружелюбно сказала она. – Что-то ты совсем куда-то пропал. Ты что, обиделся на меня? Тебе со мной не хорошо было? – последние слова произнесла Нюра уже шёпотом.
– Да нет. Я… Это самое… Ну понимаешь? Этот – как его? Ну, Николай…
– Какой такой – Николай?
– Ну, амбал этот…
– Он что, к тебе приставал?
– Да не так, чтобы приставал. Ну… Я подумал – он на тебе жениться хочет.
– Ах, вот оно что! Жениться хочет! Ну я ему покажу – жениться. Я его быстренько на берег спишу в ближайшем порту!
– Как спишешь?! – поразился я могуществу моей приятельницы.
– А это не твоя забота, – весело сказала Нюра и ласково потрепала меня по голове. – Ладно. Заходи как-нибудь – порисуем! А мне сейчас пора. Работать пойду.