Последние слова были произнесены вдруг таким совсем не ласковым голосом, что у меня как-то послабело в ногах, и расхотелось идти к Нюре, а захотелось, наоборот, поскорее вернуться в каюту брата.
– Ну вот и хорошо, – опять ласковым голосом замурлыкал детина. – Ты, парень не меньжуйся. В гости заскакивай, портреты порисуем, в картишки перекинемся.
Я на своих ставших ватными ногах побрёл назад.
«Да… – думал я. – А с виду ребята такие хорошие да задушевные. Наверное, этот громила сам на Нюре жениться хочет. Ну что ж. Не буду мешать чужому счастью. Конечно, что я такое в глазах Нюры перед этим мастодонтом. Он вон какой мужик, а у мне ещё школьный пиджак не тесен сорок четвёртого размера.
К тому же в глубине души шевельнулось лёгкое облегчение: проблема с женитьбой как-то сама собой и разрешается. Нюра, конечно, предпочтёт «мастодонта», как только узнает, что он её полюбил, а я – снова свободен! Рановато мне ещё в петлю-то лезть. Ещё институт надо закончить, да и вообще – жизни не видел…
Мои философские размышления о сложных перипетиях судьбы были прерваны весьма ощутимым шлепком по плечу сзади.
– Привет, маэстро! Куда влечёт вас рок событий? А я как раз с вахты, пошли ко мне в кубрик. Поболтаем.
Честно говоря, розовый румянец, окаймлённый, по тогдашней моде, жиденькими бакенбардами четвёртого механика, несмотря на толчок в плечо в качестве приветствия, меня обрадовал.
Мне был приятен этот парень. С ним можно было разговаривать о вещах, выходящих за рамки обычных среди моряков тем выпивки, баб, «бабок» и, конечно, драк в портах во всём многообразии случаев и событий. Общаясь наедине со многими из позировавших мне членов команды, я таких разговоров наслушался не на одну приключенческую повесть. А с Женькой – так звали моего нового приятеля – мы могли поговорить и о книгах, и о музыке, и о живописи, и о новых фильмах. Видно было по всему, что и он испытывал потребность такого общения, кроме обычных на судне выпивки да игры в карты. Особенно я зауважал Евгения за то, что он, как и я, совсем недавно полностью осилил книгу Станислава Лема «Сумма технологий». Этот полученный нами посыл к размышлениям и трансформации мироощущения сильно подпитывал интерес друг к другу.
Наши разговоры, бывало, продолжались всю ночь.
Как-то мы не без участия Лема дорассуждались до философского обобщения, что всё в мире взаимосвязано и не случайно. Всё вытекает одно из другого. Это правило работает и в биологии, и в космосе, и в отношениях между людьми, и, естественно, мы заговорили и об искусстве.
Женька с лёгкой завистью сказал:
– Тебе хорошо, ты художник. Ты рисовать умеешь. А я вот в детстве рисовать любил, да художником не стал. Наверное, я неспособный.
– Женька, – сказал я. – Рисование – это такая же грамота, как и писание букв. Если бы тебя учили в школе рисовать столько же, сколько писать буквы, ты был бы такой же грамотный и в рисовании. Только буквы передают словесную информацию, а рисование – информацию визуальную, о том, как выглядят предметы. Так что дело вовсе не в способностях. При его желании и медведя можно научить рисовать. Но так же, как умеющий писать буквы – ещё не писатель, так и умеющий рисовать – ещё не художник. Художником, как и писателем, может быть только тот, кому есть с чем обратиться к человечеству – либо через писание букв, либо через рисование. А умение рисовать так же относится к искусству, как умение писать буквы к литературному творчеству. Чтобы делать искусство, надо быть ЛИЧНОСТЬЮ!
– Вон как ты это здорово объяснил! Откуда ты такой умный?
– Да это не я сам додумался. Это у нас на факультете есть преподаватель такой. Он сам из Москвы, по распределению приехал. Продвинутый – жуть! Вот он нам и объясняет, что да как.
Тут мы с Жекой и задумались: а что же такое личность? Чем личность отличается от не личности? И кто мы такие – личности или не личности? Каждому из нас, конечно, хотелось бы быть скорее личностью, чем не личностью, но, с другой стороны, мы вроде ещё и не писатели! Но опять же у нас всё впереди. Максим Горький вообще толком нигде не учился, окончил там какие-то свои университеты, а поди ж ты – великим писателем стал.
– Как ты думаешь? – спросил меня Женька. – Я уже личность или ещё не личность?
– Я даже и не знаю… – ответил я. – Я ещё и с собой не определился. Наверное, это смотря с кем сравнивать. Вот если писатель – личность, то с остальными как же? Может быть, дело не в том – писатель ты или не писатель, с ним-то всё понятно! Обращайся себе к человечеству – и дело в шляпе. А вот если ты не писатель и не настоящий художник – личность ты или не личность?