– Вот взять, к примеру, наш экипаж, – сказал Женька. – Многим не то что к человечеству обратиться, а и между собой-то поговорить толком не о чем. Одни разговоры – о бабах да о мордобое, да в карты всё свободное от вахты время режутся. Конечно, если взять нашего капитана – он с человечеством общается постоянно. В каждом порту документы оформляет, на английском говорит. Мореходку опять же закончил. Дело своё знает.
– Опа! – сказал я. – Наверное, дело как раз в деле? Если человек знает какое-то дело, нужное не только ему самому, но и другим людям – это, наверное, уже личность?
– Даже не знаю, что и сказать… – ответил Женька. – Вон у нас в посёлке сосед картошку выращивает, по сто пятьдесят кулей выкапывает и продаёт. Тоже вроде для людей старается – дело делает, а поговорить с ним не о чем. Он кто? Личность или не личность?
– А, вопрос? Если с ним поговорить не о чем – чем его голова занята? Наверное, только одной картошкой? С этим к человечеству обращаться проблематично. Разве только к соседу по огороду?
– Так получается что? Личность – тот, кто может что-то сказать или сделать важное не только для себя или своей семьи, а и для многих других людей. И тогда получается, что, чем ты более интересен другим людям, тем ты и большая личность? – изумился Женька.
– Выходит, что так. Видишь, ты какой умный, как ловко сформулировал, – похвалил я его. – Получается, с личностью мы определились, а как быть с не личностью? Где граница? Как мы можем определить: этот – уже личность, а этот ещё нет. И как называется этот, кто ещё нет?
– А давай посмотрим – кто у нас на судне личность, а кто нет? Вот с капитаном всё понятно – личность. А вот матрос Серёга – быдло быдлом. Разговоры только о бабах, драках и как напиться…
– Слушай, Жень, – сказал я, – интересно, а Серёга обидится, если узнает, что мы его в быдло определили?
– А и пусть обидится. Его даже следует обидеть, чтобы он хоть немного задумался. А то вести себя не умеет: матерится на каждом шагу, даже при женщинах. Зарабатывает вроде не хуже других, а одевается как босяк. Все деньги пропивает, на большее ума нет.
– Так, может, он и не виноват. Может быть, у него детство было трудное, родители дураки – учиться не заставляли.
– Так-то оно и так. Да только вон Димке тоже с родителями не повезло: отец – запойный пьяница, а мать в зоне срок отбывала. Так он, наоборот, на плохом примере себя в руки взял, книжки читал, на штурмана выучился. Теперь человек человеком.
– Вот ты говоришь «человек человеком». А что такое человек? Как ты думаешь, чем таким люди отличаются от животных?
– Ну, умом, наверное, – немного подумав, ответил Женька. – Хотя, если разобраться, и у животных ум бывает. Вон, у меня дома собака – такая хитрющая тварь! А дельфины? У них мозг, говорят, побольше человечьего.
– Так, может, люди отличаются тем, что они, к примеру, дома строят?
– Да дома и насекомые строят: пчёлы или муравьи. Бобры те же…
– А может, отличие в том, что люди живут сообществом?
– Ха, сказал! У муравьёв сообщество покруче иного государства будет. Там тебе и рабочие муравьи, и армия с солдатами, и строители, и няньки, и свой микадо имеется. А, главное, никаких тебе революций. Живут себе единым счастливым коллективом.
– Ничего не понимаю, – сказал я. – Что ж это выходит – мы ничем от скотины не отличаемся?
– Выходит, если и отличаемся, то совсем немного. Сам посуди. Человек рождается – дурак дураком. Не зря говорят: «дитё неразумное». Если его не воспитывать да в школе не учить – он дураком и останется. Читал про маугли? Да не про того, который у Киплинга, а про тех, которых в натуре животные вырастили. Так они, если лет до двенадцати к людям не попали, – так и остаются животными. Даже говорить не могут научиться.
– Так вон оно что! Человеком становятся, если вовремя получают воспитание и образование! Пока люди не воспитывались да в школе не учились – были дикие и от животных почти ничем не отличались. Разве что чуть посмышлёней были. Ну и вели себя соответственно.
– Да, наверное, Серёга так себя и ведёт?
– Слушай, а зачем вдруг людям понадобились воспитание и образование и прочие там книжки? Вот жили себе, жили на земле – как и все прочие существа – и вдруг на тебе, подавай им книжки и воспитание. Как-то скотина и без этого обходится.
– На то она и скотина! Я вот только сейчас и догадался, что книжки и есть основное отличие человека от скотины! Человек жил скотиной сотни тысяч лет и делал всё, что только ему захочется, ни в чём себе не отказывая. А тут вдруг какие-то жалкие шесть-десять тысяч лет назад он стал объединяться с другими. А с другими надо считаться, а природа его миллионы лет создавала, чтобы он ни с кем не считался. Как ему, бедному, быть? Все его внутренние органы формировались для дикой жизни. У него и гормоны соответственно выделяются. Раньше он хотел самку – и тут же мог её иметь, если она попадала в поле его видимости. А сейчас нельзя – она чья-то жена. Хотел есть – убивал всё, что двигалось вокруг него. А теперь нельзя – свинка соседская, а на гастроном ещё заработать надо. Вот в книгах человечество и накапливает опыт: как жить, считаясь с другими. А считаться с другими, наверное, и есть культура.