Позже я узнала, что в подарок на школьный выпускной семья Да Вун вручила ей вожделенный сертификат на блефаропластику, и ее широко распахнутые глаза были результатом операции. Вообще, многое из того, что я видела здесь, было не тем, чем казалось. Но тогда я и не догадывалась об этом.
После завтрака все разошлись кто куда, и у каждого было задание: выкос травы вокруг лагеря, мытье душевых и туалета, заготовка хвороста для вечернего костра. Мы с Катей помогали Да Вун убирать со стола и мыть посуду. Су А тоже осталась с нами, а Ха Енг ушла сразу после завтрака.
– Сегодня она в клинике, – сообщила Су А, складывая тарелки в огромную раковину, – вернется только после ужина.
– В клинике? – переспросила я, не уверенная, что правильно расслышала ее из-за шума воды.
Су А кивнула.
– Завтра отправят Ан Джуна, потом меня, а потом, если потребуется, пойдете вы.
– Это что – волонтерство? – спросила Катя, счищая с тарелки остатки налипшего риса в пакет для органических отходов.
Су А с сомнением взглянула на нее, как будто не вполне поняв вопрос, но ответила прежде, чем Катя повторила его:
– Да… Да. Точно, волонтерство.
– И что, эта клиника находится где-то здесь? – удивилась я.
– Да, – вновь кивнула Су А. – Неподалеку.
– Надо же! Казалось, тут такая глушь…
– Рая, сходи, пожалуйста, за кимчи, – перебила меня Да Вун, проверявшая наличие продуктов для приготовления обеда. – Видела большие глиняные горшки на улице?
Я кивнула.
– Возьми из любого. Нужно, чтобы кимчи постояло немного на воздухе. На обед будет суп кимчиччиге, когда его готовят, дают кимчи немного подышать.
Я улыбнулась – мама тоже так делала. Да Вун выдала мне большую алюминиевую кастрюлю, которую мне предстояло заполнить острой капустой. Я вышла из кухни и прошла через столовую к выходу.
Но стоило мне ступить на крыльцо, как послышался лязг цепи и приглушенный рык, а затем, словно из-под земли, передо мной выросло нечто черное, косматое и настолько огромное, что кастрюля выпала из моих рук и, со звоном ударившись о ступени, покатилась по земле.
Собака обнюхала кастрюлю и оскалилась, уставившись на меня. Я приросла к месту. Цепь тянулась из-за угла и свободно волочилась по земле – привязана ли она вообще? Я попятилась назад, но оступилась и чуть не упала, больно ударившись спиной о дверной косяк. Пес рванулся ко мне и, вскочив на ступени, зашелся лаем.
Я сжалась в комок, готовясь к худшему, но цепь вдруг натянулась, оттащив собаку назад: пес пятился, неуклюже переставляя лапы и царапая доски ступеней. Из-за угла, наматывая цепь на кулак, появился накачанный парень – Чан Мин. Его победоносное выражение лица не сулило ничего хорошего. Он пнул кастрюлю, преградившую ему дорогу, и она отскочила от крыльца, отлетев еще дальше.
Я сделала шаг вперед, рассчитывая, что он удержит собаку, пока я подниму кастрюлю, но вместо этого он ослабил хватку, и пес вновь рванулся ко мне, рыча и скалясь. Я отступила назад.
– Чан Мин, ты не мог бы придержать ее? Мне нужно поднять кастрюлю, – обратилась я к нему.
– Сонбэнним, – отозвался он.
– Что? – Я не сразу сообразила.
– Обращайся ко мне «сонбэнним»!
Вот идиотка. Старших в Корее называют «сонбэ» или – более вежливо – «сонбэнним». Я же обратилась к нему по имени, и, хотя говорила в подчеркнуто вежливом стиле, его, похоже, это не устроило.
Пес ощерился, обнажив мощные челюсти, и вновь натянул цепь до отказа, устремившись ко мне.
– Сонбэнним, – произнесла я, – пожалуйста, уберите собаку.
Несколько мгновений он смотрел на меня. Я не знала, что случится в следующую секунду: сдержит ли он собаку или, наоборот, спустит с цепи. «Неужели догадался и делает это специально?»
– Сальджу! – заорал Чан Мин, подзывая пса. – Домой, Сальджу! Домой!
Он дернул цепь, и пес попятился назад, все еще упираясь мощными лапами и не спуская с меня налитых кровью глаз. Чан Мин вновь и вновь натягивал цепь, увлекая собаку за угол. Но, даже когда они оба скрылись из виду, я не могла пошевелиться еще несколько секунд.
На кухне уже успели хватиться меня, когда я наконец вернулась, держа в руках пустую и испачканную землей кастрюлю. Узнав о моей встрече с собакой, Да Вун подняла к потолку огромные глаза.
– Сонбэ всегда так, – сказала она. – Знает, что все тут боятся Сальджу, но выпускает его гулять по лагерю.
– А где он живет? – спросила я.
– Вон его будка, – Да Вун указала на окно: – Ближе к лесу.