Каникулы
- Мать, ты Павку не видела? - Умотал давно. Даже суп не доел. Совсем от рук отбился. А всё ты! - Я? - супруг отшатнулся, уворачиваясь от волны праведного гнева. - Ты! Кто говорил: “Павка у нас голова! Павка хоть и малец, а сам знает, что и как делать! Павка умница! Не мешай Павке!” И что? Вон, одни трояки носит! А теперь и на двойки скатился! - Да... Надо с парнем поговорить. - Поговорить?! Его пороть надо было как сидорову козу! Три шкуры драть! - Но... - Не нокай мне тут! А это что? Почему опять брюки замазал? Я тебе сколько раз говорила - в гараж в выходных ни ногой!.. Весь этот гвалт отлично слышал поднимающийся по лестнице ученик восьмого класса Павел Корнеев. Боявшийся, больше по привычке, материнских выволочек, в этот раз даже и не думал о предстоящем скандале. Он неторопливо отпер тощую дверь, разулся, прошёл мимо надрывающейся матери и захлопнул дверь своей комнаты прямо перед её носом. Повалившись прямо в одежде на сбитую после утреннего пробуждения постель, Павел с превеликим наслаждением принялся перебирать в мельчайших подробностях минувший день. Каждая секунда была пережита им заново, раскрашена мечтами, обставлена грандиозными планами. И всё это невероятное нагромождение зижделось на одном единственном кивке очаровательной одноклассницы. Павка в сотый раз прокручивал в голове завтрашнее свидание, когда ощутил прикосновение. Присевший напротив кровати отец осторожно тормошил ногу отпрыска. - Сынок, как у тебя дела? - Хорошо, - Павел вознамерился по привычке недовольно буркнуть, но скрыть радость не получилось. - Это хорошо, что хорошо. Я вот чего... Мать расстроена твоими отметками. Ты уже заканчиваешь восьмой класс. Сын, пора быть серьёзнее. Скоро совсем взрослым станешь. Не тебе с такими мозгами работягой горбатиться. Ну, что ты молчишь? - Угу, - прогундосил сын, но вышло это неожиданно весело, и мальчишка заливисто захохотал. Сбитый с толку отец попытался вернуть разговор в прежнее русло. Но не тут то было! Павел молнией подскочил к ветхому музыкальному центру, и вой динамиков тут же взорвал комнатуху. Отец несколько секунд смотрел на упивающегося грохотом сына, затем встал и выдернул из розетки шнур питания. - Павел, я не намерен больше пускать твоё воспитание на самотёк. Ты меня понял? - тяжести отцовского тона могло позавидовать и каменное изваяние. Поникший школьник снова плюхнулся на кровать. Эту манеру разговора он знал очень хорошо. И ещё лучше представлял, что за этим может последовать. - Да, понял я. Понял. - Ну, а раз понял, то расскажи-ка старому отцу, почему ты забросил учёбу? Вон, по химии одни двойки. А химик у вас - отличный мужик. - Это Складень-то отличный? Да он тоской уморит кого угодно! - Складень? Это что ещё такое? - Ну, кличка у химика такая. Его ж зовут Сергей Кузьмич Ножкин. Вот и сократили. Сначала был Складной Ножик, а потом просто Складень. Видел бы ты его! Ходит - словно переламывается, никогда не улыбается. - Ты мне это брось! Сопли ещё толстые, взрослым клички давать! Мать с ним позавчера говорила. Еле упросила, между прочим, не оставлять тебя на второй год. Будешь заниматься с ним всё лето! - Отец, да ведь это не учёба, а скука смертная! - Мать права. Ты в конец распустился. - Но... - Никаких “Но”! Или ты меня знаешь, - и отец хлопнул дверью. А Павка в одиночестве проклинал долговязого учителя, желая, чтоб тот как можно скорее свернул себе шею или попал под трамвай... **** Сергей Кузьмич Ножкин долго не мог заснуть. Глядя в пустой потолок, он раз за разом прокручивал все уроки в Павкином классе. Он отучил целое полугодие, но эффект оказался нулевым. Конечно, можно всё свалить на прежнюю химичку - дуру, каких свет не видывал, можно оправдываться Павкиной махровой ленью. Можно много чего нагородить. Но вот в чем загвоздка - оправдываться не перед кем. Те времена, когда Сергею Кузьмичу давал задания кто-то посторонний давным давно канули в лету. И уже тьму веков он сам ставит задачи и сам бьётся над ними. Бьётся до конца. Но вот с нынешним учеником вышла осечка. А как всё хорошо начиналось... Сергей Кузьмич нырнул в блаженные воспоминания. Павел - типичный обленившийся гений, коих он повидал предостаточно. Огромные способности и нулевой интерес. Вроде всё привычно. Но стандартные методы не сработали, и нестандартные тоже. И наплевать, что учитель на каждом уроке творит чудеса. Как в педагогическом плане, так и буквальном. Педсовет на него молится, ведь химию полюбили даже отпетые двоечники. Но Павел ни на йоту не заинтересовался. Мысли учителя в очередной раз раскалённым тросом перетянули разум. “Что же ему мешает? Что? Надо что-то придумывать! Завтра переломный день, завтра опять нападение. И либо Павла убьют, либо он выживет. Но спасение ничего не даст. Оно на него вообще не повлияет. Никак! Что же делать? Что может быть неправильно? А может... Может, это вовсе не переломный день? Может, всё зря?.. Нет! Надо! Надо непременно найти выход! Надо спасти и вытолкнуть Павла!” Сергей Кузьмич тягостно проваливается в сон. Осенний ветер безжалостно срывает с деревьев последние листы. Стоять на каменных плитах зябко. Тонкие рясы продуваются, словно состоят только из дыр. Бритые монашеские головы сверкают красными замерзшими ушами. Но учителю нет до этого дела. Он с улыбкой смотрит на затянутое тугими облаками небо, ловит кружащийся алый лист, жмурится от налетевших капель. В какой-то момент старик опускает глаза на учеников и тихо произносит: - Всё в мире имеет свою противоположность: свет и тьма, добро и зло... Это вам понятно? - Понятно! - хором отвечают послушники. - Ничего вам не понятно, тупицы! - учитель явно огорчён, но голос не изменен, - Вы соглашаетесь с бредом, который вбит всем в головы. - Но, учитель, вы же сами только что сказали... - Сказал? Мало ли кто чего сказал! Вы должны опираться на собственное мышление, знания, опыт. И даже если я вам скажу, что нет никаких противоположностей, вы всё равно не должны тупо соглашаться. Один из послушников, набравшись храбрости, вопрошает: - Но, учитель, если мы не будем соглашаться с вашими высказываниями, то какой от вас прок? - Отлично сказано! Вот теперь я слышу слова из твоей головы, а не повторение подобно попугаю. Ну, а раз вы доросли хотя бы до такого мышления, то заслуживаете настоящей задачи. - Какой, учитель? - Доказать на собственном опыте - существует ли противоположность. И если да, то что она такое? Сновидение уносит Сергея Кузьмича дальше. И вот он видит беседующих послушников. Они горячо спорят, но слов не разобрать. Их заглушает ревущий ветер. Вот один наклонился и поднял булыжник, второй кивает и указывает куда-то вверх. Что там вверху, Сергей Кузьмич увидеть не может. Но ясно понимает, что там что-то страшное. Послушники с ужасом глядят ввысь и не замечают приближающегося учителя. Старик долго на них смотрит, потом звонко хлопает в ладоши. И в мире тут же воцаряется тишина. Слышно даже как шуршит куцая трава. Один из учеников начинает сбивчиво рассказывать, что они рассматривали противоположности - свободу и неволю. И пришли к выводу, что апологетом первого является дракон - воплощение безграничной вседозволенности, а воплощением второго - камень. Старик с широкой улыбкой вопрошает: “И что это значит?” Ответа Сергей Кузьмич уже не слышит. *** Последний день учёбы был переполнен детским гомоном сверх меры. Школьники всех возрастов носились, кричали, ругались, бесились куда сильнее, чем в иные дни. На это смотрели сквозь пальцы даже педагоги, помешанные на порядке. Ведь это последний день и их мучений, забот и волнений. Сергей Кузьмич неторопливо продвигался к Павкиному классу. Голова, бурлившая все последние недели, словно решила взять отгул. И преподаватель нелепо вышагивал, уставившись куда-то сквозь стены и измерения. Отработав здесь учителем полгода, Сергей Кузьмич очень хорошо чувствовал эмоциональную ауру учебного заведения. Он неожиданно поймал себя на том, что в шуме детворы напрочь отсутствуют нотки нервозности. Да, всё было как обычно. Вопли, топот, гул сотен голосов. Но всё это было столь благостно, беззлобно... Откуда-то всплыла картинка - ребятишки, певчие церковного хора, радостные носятся по двору, сжимая в ручонках подаренные дьяком леденцы... Мерзкий крик звонка выдернул Сергея Кузьмича из омута грёз. Учитель оглядел затихающий класс. Сегодня в полном составе. Все на местах. Он привык, что его уроки не прогуливают. Но хоть и редки были пропуски, но они ранили учителя, словно укоры в педагогической безграмотности. И тогда сухощавый преподаватель, не обращая внимания на пургу, стужу и ветер топал сквозь тьму зимнего вечера к очередному хворающему школьнику. Не ходил он только к Павлу. Ибо тот ни разу уроков не пропускал. Но от этого было не легче. Сергей Кузьмич посмотрел на Павла. Тот по привычке отвернулся к окну, вжал голову в плечи. Словно отгородился ото всего мира. “А ведь он совсем не хочет тут быть...” - промелькнуло у учителя. И какая-то слабая догадка шевельнулась в голове. Гигантский опыт научил Сергея Кузьмича никогда не отмахиваться от таких вот мимолётных наитий. Он слега откашлялся и тихо объявил: - Здравствуйте! Сегодня последний день занятий. За весь год вы очень хорошо поработали. Вы молодцы! Я очень рад успехам вашего класса. Сегодня этот урок у вас последний. И думаю, не будет большого греха, отпустить вас домой. Тем паче, что я нынче приболел. Годовые оценки выставлены. Т