— Вот об этом-то я и собираюсь тебе рассказать.
— О волшебниках?
— Пожалуй, не совсем так. Словом, ты лучше послушай! Взял я тогда карабин: поищу, думаю, какого-нибудь зайчишку. Добежал я, значит, до Ку́хлы, где Не́спал капусту сажал. Никакой капусты, понятно, там не было, разве что кочерыжки остались, да и те гнилые, мёрзлые. Я там расставил силки. И решил я посмотреть, а то вдруг придёт ещё кто-нибудь да заберёт добычу, и с силками вместе. Прошёл я по силкам, все до единого обошёл — нигде ничего. Обозлился я: домой-то с пустыми руками воротиться неохота. «Перейду-ка вон там через ручей, может, и подкараулю кой-кого». Вечер был ясный. А ты и сам хорошо знаешь, что в ясный зимний вечер мороз сильнее. Поднял я воротник, разок-другой шмыгнул носом, пока до ручья дошёл. Подумал ещё: раз такая стужа, ручей-то, поди, замёрз и перебраться на другой берег ничего не стоит. Холодно-то холодно, а лёд-то обманчив оказался. Ступил на лёд, а он как затрещит! Я обеими ногами и ухнул в воду, полны башмаки воды набрал. Тьфу ты пропасть! Только этого мне недоставало! Бранился я, чертыхался, а домой без зайчишки вернуться не хочется. Чтобы не замёрзнуть, надо ходить. А если ходить, так зайцам и на меня и на капусту наплевать будет. Стал я на самую толстую ольху и жду. Стою полчаса, час, два часа будто прикованный, а зайцами и не пахнет. И мышь не прошмыгнула, в снегу не завозилась. Наконец появился какой-то заяц, первую попавшуюся ему на пути кочерыжку принялся грызть, да от меня далеко уж очень. Высунулся я из-за дерева, а заяц стрекача дал, только его я и видел. А больше ни единого зайчишки нет как нет. Что такое? Уж не высылали ли зайцы вперёд разведчика, а он меня заметил и остальных предупредил. Так и до самого утра проторчать тут можно! Нет, не выйдет! Зайцы — звери глупые, их сто раз спугни, а они, если голодны, всё равно к капусте вернутся. Тут, видно, неладно что-то. Погожу, думаю, ещё минутку и, если не появится никто, пойду домой да под перину забьюсь, а завтра на воро́н поохочусь или на куропаток. Ещё полчаса минуло — и хотя бы тебе один заяц! Выругался я и решил — домой надо идти! Только хотел шаг сделать — что за чёрт! — нога-то к земле пристала и ни с места. Что за чудо такое, думаю? Попробовал другую ногу переставить, и её тоже от земли никак не оторвать. Я так и обомлел. Заколдован я, что ли, на самом деле? Чего-чего только не наслушался я об околдованных людях, но никогда мне в это по-настоящему не верилось. Так в чём же дело? Как всё это надо понимать? Непременно я заколдован, как тот парень из Штефановой…
— В Штефановой околдованный человек был? — перебил я дядюшку Рафаэля.
Оставил ботинки как есть и сломя голову домой помчался.
— Если бы только в Штефановой! И в Га́льмеши, и в Бо́ровой. Хуже всего было с этим парнем в Штефановой. Ведь он ни высморкаться, ни рукой двинуть не мог. А я хоть сразу вытащил тряпочку, которая мне вместо носового платка служила. Ну вот! Хоть в этом-то мне повезло! Высморкаться и руками шевелить могу, хоть и держит меня на месте какая-то сила, не отпускает никак, и ботинки словно к земле гвоздями прибиты. И вдруг на грушковецкой колокольне полночь бьёт! Плохо моё дело! Надо поскорее с этого места убираться. Убираться! А как? Пробую нагнуться. В пояснице хрустнуло, а в общем, играючи, я нагнулся, и тут меня осенило: разуться я надумал. Расшнуровал ботинок — и ногу вон! То же и с другой ногой проделал. Оставил ботинки как есть и сломя голову домой помчался. Вбежал в дверь, когда и в Краловой бить часы начали. «Слава тебе, тетереву, — подумал я, — что грушковецкие часы ушли вперёд на целых пятнадцать минут».
КАК ВОЗНИКАЮТ СКАЗКИ
Дядюшка Рафаэль замолчал и с любопытством уставился на меня: как-то я ещё отнесусь к его рассказу?
— Дядя Рафаэль, и всё это взаправду было? — спросил я.
— Вправду, конечно.
— Но как же вы были заколдованы?
— Я и сам хотел бы знать.
— По-моему, просто ваши ботинки примёрзли.
— Примёрзли? Гм… А ты слыхал когда-нибудь, что ботинки чьи-нибудь примерзали?
— Нет, не слыхал.
— То-то и оно. Головой ручаюсь, что меня, ясное дело, околдовали.
— Но ведь такое только в сказках бывает.
— А со мной вот близёхонько, под Ку́клой, было!
— Морозило ведь?
— Ну, морозило.
— И перед тем вы в воду прыгнули?
— Прыгнул.
— Так ваши ботинки непременно примёрзнуть должны были!
— Да что ты мелешь! Малым ребёнком меня считаешь, что ли? Говорю, был околдован, значит, так оно и было. Знай я, что ты к этой истории так отнесёшься, лучше ничего бы не рассказывал. Теперь, пожалуй, на смех меня подымешь или где-нибудь людям разболтаешь.