Минуты через две калитка открылась, и они увидели седого мужчину лет шестидесяти пяти или чуть больше.
– Чем могу служить? – спросил он, оглядев внимательно их обоих.
– Здравствуйте, вы Фёдор Гаврилович Лагутин?
– Он самый. А кто вы?
– Мы детективы, Мирослава Волгина и Морис Миндаугас. С вами вчера договаривались насчёт встречи.
– Да-да. Здравствуйте, проходите.
Всё это время тихо сидевшая возле ног хозяина собака, внешне похожая на овчарку, но явно с примесью дворовой крови, тихо тявкнула.
– Тихо, Дружбан. Это свои.
Собака успокоилась и пошла следом за хозяином в дом.
Вскоре они оказались на террасе, окна которой были распахнуты настежь. Недалеко от стены стоял стол с угловым диваном и чуть поодаль ещё низкий столик, обставленный креслами. На этом столике в высокой широкой вазе из штампованного хрусталя стояли срезанные пионы розового и белого цвета. Некоторые лепестки уже лежали на светлой скатёрке из искусственных волокон.
Мирослава, охватив взглядом комнату, выбрала кресла и расположилась на одном из них. Морис последовал её примеру.
– Любите свободу действий, – понимающе улыбнулся хозяин.
– Угадали, – улыбнулась ему в ответ Мирослава и спросила: – А вы бывший военный?
– Как догадались? – прищурил он один глаз.
– По стати и выправке.
– Да, я майор в отставке.
– Фёдор Гаврилович, вы всё лето живёте на даче?
– И даже осень, а иногда и зиму прихватываю, – ответил Лагутин.
– Не холодно зимой?
– Так я себе небольшую печурку выложил. Да и обогреватели у меня хорошие. Думаю вообще дом утеплить, да и прописаться здесь. Тем более и закон вышел, разрешающий это. В городской-то квартире сын живёт с женой, с детьми. И мне не хочется их стеснять.
Мирослава кивнула, давая понять, что понимает его, и решила перейти к делу, по которому они и приехали в «Аннушку».
– Фёдор Гаврилович, расскажите нам, пожалуйста, о своей находке, начиная с самого начала.
– С начала, говорите? Так начало случилось за пять дней до обнаружения мною останков моего соседа Полуянова Михаила Семёновича.
– Он жил один? – спросила Мирослава.
– Последнее время – да. Но до этого, года два или немного больше, Миша жил со своей любовницей Кариной Рудольфовной. Многие в посёлке считали их супружеской парой. Однако потом они с Кариной расстались.
– Он её выгнал?
– Чего не знаю, того не знаю. Но думаю, что она уехала сама.
– Они что, ссорились?
– Бывало иногда, но редко.
– О причине ссор вы не догадываетесь?
– Кто ж его знает. – Фёдор Гаврилович посмотрел в сторону, но потом всё-таки добавил: – Ссоры случались в те дни, когда Мишка под утро в посёлок приезжал.
– То есть дома не ночевал?
– Выходит, что так, – неохотно подтвердил Фёдор Гаврилович.
– А ваш сосед не был игроком?
– В каком смысле? – удивился Лагутин.
– Например, не играл ли он в карты?
– В карты все играют, – почесал затылок Фёдор Гаврилович. – Но если вы имеете в виду клубы и так далее, то это исключено, – заявил он категорически.
– Почему?
– Потому что на такую дурную привычку у Мишки денег не было.
– Вот как?
– А что вы удивляетесь? Богатеи в нашем посёлке не селятся.
– Тогда, может быть, Михаил Семёнович был любителем женщин и изменял Карине Рудольфовне?..
– Может, и так. – Лагутин подмигнул на этот раз Морису. – Как пела весёлая группа Дюна: «А кто не бабник, а кто не бабник?»
– Вы, например, – усмехнулся Морис.
– Так я своё отгулял, – не обиделся Лагутин, – мне в прошлом месяце семьдесят стукнуло.
«Ого, – подумала Мирослава, – хорошо сохранился майор». А вслух повторила свою просьбу:
– Расскажите, пожалуйста, что случилось за пять дней до обнаружения вами трупа соседа.
– То и случилось, – начал свой рассказ Фёдор Гаврилович. – Вышли мы с Дружбаном в тот вечер погулять. Сходили на речку, искупались. Хоть и конец мая, а речка у нас мелкая и за день хорошо прогревается. Возвращаемся назад в бодром настроении, и вдруг чувствую, Дружбан мой насторожился. Я шаг замедлил, пригляделся. Зрение у меня, слава богу, до сих пор как у орла. И что я вижу? – Лагутин сделал многозначительную паузу.
Детективы терпеливо ждали.
И Фёдор Гаврилович, решив их больше не томить, продолжил свой рассказ:
– Какой-то малец весь в чёрном тащит лестницу, приставил он её к Мишкиному забору. Потом поднял из травы какой-то мешок или рюкзак. Когда я окрикнул его, он побежал, но в руках у него ничего уже не было. Значит, успел бросить. Жаль, собаку не спустил, – сокрушённо вздохнул Лагутин. – Дружбан так рвался и от лая захлёбывался. Но я не решился спускать собаку на ребёнка.