Все эти сопли я списал на банальную послеродовую депрессию, естественную в её положении, — и ничуть не насторожился, я ведь и подумать не мог, что она способна ослушаться нас, своих самых близких и родных.
Дома всё как будто пошло нормально. Лиза, хоть и замученная хроническим недосыпом, казалась счастливой и довольной, никто не вспоминал о давних спорах, малыш с каждым днём всё необратимее становился Антошей, Тосиком, Чуточкой-Анчуточкой. Я, правда, замечал, что жена избегает называть сына по имени, больше сюсюкает и гулит. Сказать по правде, меня это скорее смешило, чем беспокоило. Но, о Господи, какой же удар поддых я получил, когда в один прекрасный день выяснилось, что эта упрямая ведьма тайком, прихватив мои документы, сходила куда надо (а я, старый чудак, и до сих пор не знаю, куда в таких случаях ходят-то!) — и всё-таки ухитрилась втюхать нам своего чёртового Альберта!
Я был в ярости. В шоке. Не знаю, как это назвать. Я ведь ее просил… Правда, я не рассказал ей предыстории. Но она, казалось мне, и так должна была пойти навстречу, раз я прошу. Это же естественно. Ведь я её муж. Я не разговаривал с ней два месяца. Просто не мог. А потом случилась эта трагедия (трагедия? трагедия?.. Сейчас я уже ничего не чувствую). От горя я забыл молчать. Я прямо ее обвинил. Кричал, что она виновата, что я ведь предупреждал ее и вот из-за ее упрямства имя повлияло… Называл убийцей. Потом ушёл (благо мне хватило ума не прописаться в их квартире). Я видеть её не мог. Сразу собрал вещи и уехал домой. Какое-то время глушил, не просыхая, но, слава Богу, сумел вовремя прекратить. Старики чуть не на коленях ползали — умоляли нас помириться, да и сама Лиза, привязчивая душа, кажется, была не против, — но для меня — после всего случившегося — это было просто физически невозможно.
Никто так и не понял, что со мной произошло. Ещё бы, они ведь не знали ту историю. А рассказать я им не мог. Я этого никогда и никому не рассказывал. Даже самому себе. Бывают такие моменты в нашей жизни, куда мы боимся заглядывать лишний раз. Это не всегда что-то серьёзное. Не обязательно преступление или подлость. Это может быть сущая мелочь. Мне даже кажется, что это, как правило, и бывает мелочь. Но такая, что способна изгрызть душу хуже самого страшного злодейства. Так было и у меня. Именно тогда я понял, что банальный стыд может влиять на человека куда сильнее любых соображений здравого смысла, не говоря уж о милосердии и нравственных принципах. Кто этого не испытал — вряд ли поймёт.
Но, кажется, пришло время, наконец, поведать вам этот чёртов эпизод. Благо теперь я могу делать это почти безболезненно. И, что самое приятное, безбоязненно.
Для удобства выделяю его отдельной подглавой:
Случай с Альбертом
Я уже упоминал здесь о моей «прямой линии», где я даю частные консультации. Во времена моей юности это назвали бы «службой экстренной психологической помощи» или попросту «телефоном доверия». Работаю я, конечно, не бесплатно — у меня стоит фиксированный гонорар с каждого входящего плюс повремёнка. Очень выгодно. Но в ту пору, о которой я хочу рассказать, о подобном бизнесе и речи быть не могло — да и само понятие «телефон доверия» только-только начало приживаться в Советском Союзе.
Вернёмся на шестьдесят пять лет назад. 1987 год — не больше четырёх номеров «телефона доверия» по Москве. Меж тем в Европе подобные службы известны по меньшей мере со второй мировой войны. Впоследствии такое наше отставание будут объяснять «условиями социально-психологической и политической атмосферы», — а, попросту говоря, тем, что тогдашнее время, ориентированное на грубый позитив, не позволяло жалоб и нытья. Не знаю. Нынешнее время, пожалуй, ещё и пооптимистичнее будет, однако власти не только не запрещают мою «прямую линию», а, даже, наоборот, поощряют подобный род деятельности. Но я, кажется, сбился с мысли.
Итак, 1987 год. Я — двадцатитрёхлетний дипломник медвуза, ещё чуть-чуть поднатужиться — и готов психотерапевт. Первый в жизни серьёзный научный труд на ста страницах — это вам не хухры-мухры. Как и всякому нормальному юнцу, мне до жути хочется выпендриться. А, так как студент я более чем средний, звёзд с неба не хватаю, то совершенно ясно — выпендриться я могу только за счёт оригинальности темы.
Только ли эта причина?.. О, нет, ни в коем случае! Модное новшество действительно всерьёз увлекало меня. Уже тогда я, совсем зелёный, видел те огромные преимущества, что даёт система телефонного консультирования. Во-первых, анонимность — думаю, прелесть её объяснять не нужно. Потом так называемая вербальность — невидимый пациент, вынужденный объясняться только на словах, поневоле старается формулировать свои проблемы чётко и ясно, а это — уже половина их решения. Доверительность, интимность — ну как тут не расслабиться, когда кто-то сильный, опытный и надёжный мягко и вкрадчиво наборматывает тебя всякие утешительные вещи прямо в ухо?.. Ну, и самое главное: мелкие изъянцы внешности этого всезнающего гуру — лысина, лишний вес, неправильный прикус, прыщики, поры, морщинки, бородавочки и тэдэ — остаются за кадром, не мешая терапевтическому процессу. На этот счёт я, признаться, и теперь болезненно стыдлив.