Сергей порывисто вскочил, и стало заметно, что он на полголовы выше своей тетки. Телефон он зажал в кулаке, как рукоять лазерного меча. Сестра взвизгнула и вылетела в холл. Дверь за ней захлопнулась, да так, что на кухне зазвенела посуда и, кажется, даже что-то разбилось.
Тетя Элла застыла посреди комнаты, как статуя.
— Это было не совсем правильно с ее стороны, — наконец выдавила она из себя. — Но…
Сергей что-то прошептал в ответ. И снова опустился на диван. Пружина сжалась.
Тетя Элла глядела на него, не говоря ни слова, и по ее глазам трудно было понять, о чем она думает.
Она сделала шаг и приблизилась. Прикоснулась к его плечу.
— У девочки тоже трудный возраст, — сказала она.
Сергей молчал.
— Видишь ли, Сережа… Конечно, сперва мы хотели поехать на каникулы все вместе. Но Ника была категорически против. Она сказала, что не хочет жить с тобой под одной крышей. Что ты ее пугаешь. Она думает, что ты болен. Иногда ты кричишь по ночам… наверное, видишь страшные сны… я не считаю, что это серьезно, такое часто бывает в детстве, но я обязана обратить на это внимание, ведь правда?
Наверху, в комнате сестры, слышались шаги и приглушенные голоса, сразу несколько. Вероника болтала с кем-то по громкой связи, как обычно. У нее была целая куча друзей. И всем она растрезвонила про своего сумасшедшего брата.
Тетя Элла оглянулась.
Теперь из зеркала на нее смотрела совсем другая женщина. Усталая. Неуверенная. Еще неизвестно, которая из двух была настоящей.
— Надеюсь, ты простишь меня, Сергей, — сказала эта, вторая. — Дело зашло слишком далеко.
— Спасибо, тетя, — ответил мальчик. — Не нужно извинений. Я поеду к дедушке Герману. Хоть завтра.
— Похоже, ты не врешь, — сказала тетя Элла. — Ты ужасно сложный мальчишка, но ты не врун.
Сергей молча кивнул.
— Что ж, может, это и к лучшему. Там, в деревне, совсем не плохо. Тишина, покой, лесной воздух. Говорят, там поблизости снова открылся летний лагерь. Может быть, ты найдешь там новых друзей. Сколько можно гулять одному… и, конечно, отдохнешь от интернета… ума не приложу, что ты там находишь?
— Просто игры, — сказал Сергей.
— Игры? Какие, например?
Вместо ответа он показал тетке экран телефона. На нем происходили удивительные вещи. Стая волков сражалась с бурым медведем. Таких чудовищ тетя Элла никогда не видела: морда медведя была просто громадной, на пол-экрана, шерсть стояла дыбом, красные глазки светились. Волки наседали на него со всех сторон, но тот одним махом расшвыривал их в разные стороны, и они улетали за пределы видимого пространства. Вот жуткий медведь еще раз взмахнул когтистой лапой и распорол волку брюхо. Волчьи кишки полезли наружу, как фарш из лопнувшего пакета, а стекло забрызгало кровью изнутри. Черный волк — вожак стаи — беззвучно завыл.
— Боже мой, — только и сказала тетка.
— Это великая битва оборотней, — пояснил Сергей. — Последняя битва.
— Надеюсь, и правда последняя, хотя бы на сегодня, — заявила тетя Элла. — Хотела бы я посмотреть в глаза разработчикам этой игры. Кстати, как она называется?
Парень поднял глаза от экрана.
— Очень просто, — сказал он: — «Чернолесье».
Сергей Волков
Все тот же сон
Мне было даже немножко жаль тетю Эллу. Я не хотел ее огорчать.
Но могу себе представить, как бы она напугалась, если бы знала обо мне немного больше.
Хорошо, что она не знает.
Возможно, я и вправду болен. Мне часто снится один и тот же сон, вот уже несколько лет. Вероятно, это и следует называть кошмаром, хотя иногда мне кажется, что в жизни случаются вещи куда более страшные.
В этом сне я видел старый польский жилой вагончик, который до сих пор еще ржавеет во дворе у деда. Когда-то, в давние времена, родители прицепляли этот вагончик к «Ниве» и путешествовали. Я видел пластиковые стены, потертые кресла внутри, и холодильник, и стол с разбросанными картами, и свои давно забытые игрушки: белого плюшевого щенка и пожарную машину. Получается, я и сам там был, в этом сне, только очень маленьким. Я смотрел на все это откуда-то сверху, со своей полки, занавешенной прочной сеткой, которую натягивали каждый вечер, чтоб я оттуда не вывалился и чтоб не закусали комары. Из-за этой сетки все, что я видел, казалось расплывчатым и нерезким. За окном висел предрассветный туман, и я отчего-то проснулся.
Да, я проснулся в этом чертовом сне и услышал, как кто-то ходит там — снаружи. Сухие сучья хрустели под чьими-то ногами, то тише, то громче. Фиолетовые тени скользили по стенам. Окно вдруг, как зимой, покрылось изморозью. Мне стало холодно, я сидел в своем гнезде из одеял и подушек, обмирая от ужаса. Кто-то остановился у двери. Взялся за ручку. Я слышал, как он сопит и возится с замком. Дверь подалась и понемногу начала отворяться. За ней клубился черный туман, и я понял, что больше всего на свете боюсь увидеть того, кто сейчас войдет. Я дико заорал и проснулся по-настоящему.