Кстати, о некоторых. Алину я застаю в кружевной пижаме, с идеально уложенными волосами и аккуратным, неброским макияжем, на который наверняка ушли минут так двадцать. Кажется, что она специально готовилась к утренней встрече с кем-то из мужчин. Или с кем-то конкретным, потому что я ничего не надумываю (я же не девочка), я точно знаю.
- Ой, Герман Юрьевич, доброе утро! – улыбается так мило, словно не проснулась на час раньше меня ради всего этого марафета.
Иногда я даже сочувствую девушкам: мы, парни, утром собираемся за полчаса, а они полчаса только красят свои милые лица.
- Доброе, – отвечаю куда менее позитивно. Будь я дома, в такую рань досматривал бы еще десятый сон.
- Ты не знаешь, Виталик там будит детей?
Мне кажется, ей совершенно без разницы, каких детей будит Виталик и делает ли он это вообще, но ей нужно завязать разговор, и она находит подходящий повод.
- Да, мы вместе с ним вставали и будили всех. А где Марья?
Вижу, как Алина, уже размечтавшаяся поболтать со мной, поджимает губы. Реплика про Машу ей определенно не нравится.
- В душе, – холодно и равнодушно бросает брюнетка. – Если ты хотел разбудить ее, то она и сама проснулась, можешь зайти позже.
Но едва она успевает договорить, как дверь душевой распахивается, и оттуда выплывает мне навстречу полусонное явление. В пижаме, только не кружевной, а с зайчиками, полотенцем на голове и совершенно без грамма макияжа.
- Ты что тут делаешь? – возмущается Маша.
Я совершенно уверен, что даже душ ее не взбодрил, и она по-прежнему хочет спать.
- К тебе пришел, – а я вот совершенно спокойно отвечаю.
- Зачем ко мне? А к детям?
- Да я уже разбудил всех. А если кто-то не встал – я сейчас пройду, проверю. Вот и тебя хотел проверить.
- Я и сама справляюсь, – отбрыкивается от меня напарница, при этом еще и складывает руки на груди, обнимая свои плечи ладонями. Максимально закрытая поза и сигнал к тому, что я залез на личную территорию, желательно свалить и больше так не делать.
Слышу, как недовольно хмыкнув, Алина принимается искать какую-то вещь в свой тумбочке и громко шумит чем-то. Наверное, тонна косметики так гремит. Не думаю, что в шкафчике Алины может лежать что-то полезное.
- Сначала ты спрашиваешь, не сбегу ли я ночью, а потом возмущаешься, когда я просто зашел пожелать доброго утра.
- В смысле «не сбежишь ночью»? – вопрос прилетает со стороны Алины.
Она сдает себя с потрохами, вмешиваясь в наш с Марьей разговор. Значит, слушает и ловит каждое слово внимательно, хотя это ее никак не касается. Но и высказать ей я тоже не могу – сам пришел в общую женскую комнату и начал общаться с Тихоновой на глазах у других.
- А что тебя смутило? – стараюсь спросить у Алины ровным тоном.
- Ты что, ночью был в нашей комнате? И тебе хватило же наглости в первую же ночь залезть к спящим девушкам-вожатым?
Не удержавшись, случайно издаю негромкий смешок и прикрываю рот ладонью, словно мне надо прокашляться и прочистить горло. Алина слишком смешная, так картинно негодует по поводу несуществующего ночного визита. Переживает, что я тут был, а она все проспала и пропустила шанс затащить меня в свою кровать, чтобы в обнимочку поваляться.
- Не переживай по поводу моей наглости, чего реально много, того много. Но нет, ночью меня здесь не было. Если бы я захотел сбежать ночью, то только из своей комнаты и своей кровати, и не в чью-то другую, – особенно акцентирую внимание на слове «кровать», подчеркивая свою собственную территорию в этом корпусе.
- Выйди, пожалуйста, я буду переодеваться, – недовольно задрав подбородок чуть ли не к потолку, говорит Алина.
Получается, мне тут вообще никто не рад. Да, Герман Юрич, дожил! Ты сам приходишь с утра к женщинам, а они еще и не рады!
Я специально смотрю в сторону Маши, показывая, что пришел к ней и хочу сначала услышать ее мнение.
- Да, Герман, мы будем готовиться и выйдем к сбору на завтрак, – говорит моя напарница. – И спасибо, что решил зайти разбудить.
Ну надо же! Все-таки оценила мой жест! Правда, я даже и виду не подам, что для меня это важно. Сухо и быстро кивнув, разворачиваюсь на все сто восемьдесят градусов и выхожу из женской вожатской.
Да, у кого-то сто процентов проблемы с выражением собственных чувств. Ну ничего. Научим. Что там она говорила про привычку за двадцать один день?
Глава 8. Без кофе или без комментариев
Маша
- Ты странно на него смотришь, – говорит Алина, едва Герман уходит, почему-то слишком сильно хлопнув дверью вожатской.
- Я? На Германа? Что ты там себе придумала?