- Чьих?
- Твоих.
- У меня нет детей, – уверенно отвечаю.
- С сегодняшнего дня у нас у каждого примерно по двадцать пять детей. Сочувствую, ребята, мы теперь многодетные отцы, – говорит Федя, последний из нашей мини-компании.
О Боже. Может, меня все-таки кто-нибудь сейчас разбудит, и это все окажется лишь смешным сном? Не, прошлые два вечера нормально посидели, пообщались, под гитары спели. Лагерной темой я проникся. Позвонить папе что ли и сказать, что на этом и хватит?
- А где Герман? – тут я слышу в дверях голос Маши.
- Спит еще, – отвечает ей кто-то из пацанов.
- Передайте ему, чтобы живо отрывал свою пятую точку от постели, бежал в душ и приходил ко мне на регистрацию!
Свешиваюсь со своей «верхней полки», упираясь рукой в стену, и вижу Марью в дверном проеме. Она уже при параде: в форменной оранжевой футболке, джинсах и снова с платком, вплетенным на этот раз в густую косу. А еще я даже издали вижу ее глаза. Она накрасилась? Да, похоже на то. Первый раз за эти два дня нашего знакомства. Глаза ее мне сразу показались красивыми, лучистые такие, как у княжны Марьи, с которой я ее сравнил. А с макияжем и вовсе какой эффект производят!
- Ты что-то хотела мне передать? – свешиваюсь вниз еще сильнее и чуть не падаю, путаясь в одеяле. Вовремя ловлю равновесие, а вот одеяло падает на пол, оставляя меня в одних трусах.
Маша, тяжело вздохнув, отворачивается.
- Я не буду разговаривать с тобой, пока ты не оденешься.
Парни уже ржут над нами. Точнее, ржут они надо мной.
- Тогда я останусь голым и не выйду весь день.
- Герман, прекращай. Раиса Петровна уже ждет нас. Всех! – добавляет Марья, обращаясь ко всем парням сразу, а затем пулей вылетает из мужского крыла «сотки».
- Гер, ты, кажется, нашу фиалку смутил, – говорит мне Виталик. – Цветочек, видимо, еще никем не тронутый, – добавляет он, но я намеренно пропускаю эту пошлость мимо ушей. Хотя смущение моей училки я заметил сразу.
- Чего? Фиалку?
- Да прижилось как-то, Машка же с филфака. Вот мы еще в том году стали называть ее фиалочкой.
- Хмм, фиалочка, что-то в этом есть, – пытаюсь представить себе Машу каким-нибудь цветочком и понимаю, что теперь ассоциация действительно будет только с фиалкой. – Ладно, кажется, мы уже задерживаемся.
И спрыгиваю с кровати вниз, в свою новую лагерную жизнь.
Маша
Я так и знала. Ну конечно, я знала, что с первого же дня начнутся проблемы! Одно дело лопать пиццу на веранде и взглядом раздевать Алину. Не слепая, заметила. Другое дело – реально работать. Пообщаться по-человечески мне с Германом вчера так и не удалось. Целый день мы были загружены делами, Шацкий вообще проходил ускоренную программу обучения в школе вожатых, мне нужно было рассказать основные моменты, чтобы сегодня он не проснулся с вылупленными глазами. Судя по всему, он все равно именно так и проснулся.
Рая уже устроила нам, девочкам «сотки», полный разнос за то, что явились на регистрацию приезжающих детей без мальчиков. А мальчики… Они просто спят! Наглость какая.
И все же когда Алина первой вызывается сходить и разбудить парней, а Рая вместо нее отправляет меня, я испытываю какое-то легкое торжество по этому поводу. Не хочу, чтобы первой, кого увидит в самом начале смены Герман, была именно Алина. Ее и так становится слишком много, и она даже мешает нам с ним просто завязать товарищеские отношения!
Однако мой поход до корпуса оказывается не то чтобы очень удачным. Парни еще не собраны, а Герман и вовсе валяется на кровати в одних трусах! И это с учетом, что вчера мы легли довольно рано, в обычные дни на смене вожатые засыпают намного позже. По очереди дежурим с отрядом и ходим на ночные планерки, а еще раз в несколько дней случаются небольшие междусобойчики. На них хоть и не напивается никто, а все равно встать потом тяжелее.
Шацкий к этому не готов, я чувствую. Только что я буду с ним делать?
Возвращаюсь к месту, отведенному для регистрации приезжающих, и говорю, что парни скоро будут. Они же быстрее собираются, чем девочки, правда? Мы рассаживаем за столики, каждый из которых снабжен табличкой с номером отряда, и начинается самое волнительное: заезд и создание отрядов. На распределении стоят опытные методисты, которые стараются комплектовать отряды по возрасту, удерживать равновесие между мальчиками и девочками и избегать того, чтобы все старички оказались в одном отряде, а новенькие дети – в другом. Проходит всего несколько минут, и мы уже слышим шум подъезжающих машин и автобусов – все, началось.
- Ну и что, до сих пор никого? – интересуется у меня Герман.
Откуда он взялся? Я только отвернулась на секунду, его не было нигде на горизонте, а вот он.